—Но…

— Вам тоже необязательно раскрывать передо мною душу. Если считаете нужным что-то рассказать, к примеру, если вам нужен совет, я к вашим услугам. Если считаете нужным что-то скрыть, вы имеете на то полное право… Поймите, я вас нисколько не интригую. Я просто пытаюсь найти выход. Не уверен, что поступаю правильно, но это уже мои проблемы.

Он почувствовал легкое пожатие, возможно, ему это только показалось.

— Андрей, вы знаете… я убила человека.

— И правильно сделали, — хмыкнул Бушмин. —Постарайтесь выбросить ту историю из головы. Не нужно из-за этого переживать, к счастью, вы выбрали тогда единственно верный способ.

— Вы разбираетесь в законах? Меня не посадят?

Бушмин рассмеялся в голос, хотел обернуться, забывшись, но девушка погрозила ему пальцем и вернула в прежнюю позицию.

— Сорок пятая статья Конституции России, — чеканя слова, произнес Бушмин. Когда он устраивался на работу в «Балтию», его заставили вызубрить «нормативные акты». — Дословно не помню, но смысл ее таков: каждый гражданин имеет право защищать свои интересы и жизнь, само собой, любыми способами. Мало того, такие действия, как в вашем случае, признаются общественно полезными. Примерно то же самое говорится в Уголовном кодексе. Так что беспокоиться в данном случае вам совершенно не нужно.

Если он и лукавил, то немного. В УК и законе РФ «Об оружии» прописан ряд ограничений. Сказано, например, что оружие должно находиться у обороняющегося на законных основаниях. «Вальтер», из которого Розанова приговорила киллера, явно нигде не зарегистрирован. Но, во-первых, все равно это случай самообороны, во-вторых, Розанову постарались «отмазать» сами сотрудники милиции, а в-третьих, самое главное, «вальтер-ППК» с подачи Филина и при непосредственном исполнении Бушмина утоплен в болоте.

— Это все из-за Казанцева! — в сердцах сказала Розанова, понимая при этом, что она явно несправедлива к банкиру. — И что ему от меня нужно?!

— Из-за Казанцева, говорите? — задумчиво переспросил Бушмин. — В этом что-то есть…

— Вы его знаете?! — На этот раз сама Розанова нарушила «статус-кво». Она развернулась лицом к Бушмину, затем, чуть покраснев и прикрыв рукой полупрозрачный бюстгальтер, переспросила: — Вы его хорошо знаете? — — Самую малость, как и все, впрочем, в нашем городе.

— Отвернитесь, я хочу одеться, — скомандовала молодая женщина. Примерно через минуту последовала еще одна реплика: — Все, можете… смотреть.

Она легла на спину, сцепив кисти рук на затылке, и стала смотреть в бездонное, наливающееся густеющей синевой небо. Солнце уже стало клониться к кромке горизонта, и, хотя ощущалось приближение вечера, было еще тепло, над округой стояла звенящая тишина.

— Я вас где-то раньше видела. И вот-вот вспомню, тогда будете У меня знать, эдакий вы таинственный…

Она похлопала ладошкой по покрывалу —что же вы, Андрей, ложитесь, мол, рядышком, будем вместе всматриваться в бездонные просторы.

Бушмин натянул джинсы, тоже улегся на спину, забросив руки за голову.

— Как вас угораздило с ним… познакомиться? Впрочем, если не хотите, можете не рассказывать.

Розанова задумалась. Должна ли она исповедоваться перед малознакомым человеком? Но, с другой стороны, она чувствовала необъяснимое влечение к нему, и ее просто переполняли словесные потоки, хотелось говорить, говорить, говорить…

Ну хорошо, а с какого места начать? Пожалуй, со сцены «потопа». Но не того, который случился несколько дней назад — в тот же день на нее было совершено покушение, — ас прошлогоднего.

— История длинная, и мне придется начать ее издалека.

— В нашем распоряжении полно времени.

— Тогда слушайте… Это было в самом начале мая, прошлогоднего мая, когда после ливней затопило подвалы Башни Дона. Мне позвонил сотрудник ВОХРа, было утро выходного дня, он был единственным, кто дежурил в музее… Как на грех, я не могла дозвониться ни директору, ни своим сотрудницам, а вода прибывала на глазах. Мы спустились в казематы, переставили часть ящиков на верхние стеллажи. Ключи я забыла дома, взяла у охранника его связку, у него ключи от всех помещений, на случай пожара или, опять же, «потопа»… У меня, как у заместителя директора, были тоже ключи, полный комплект, кроме одного — от двери расположенных в подвале реставрационных мастерских, это спорный объект, его у нас, кстати, как выяснилось потом, не без помощи Казанцева, пытался отобрать бывший наш работник, начальник мастерских, очень известный нынче мастер-янтарист по фамилии Дробыш…

— И вы, конечно, воспользовались случаем и открыли мастерские?

— Да, — после паузы сказала Розанова. — Я это сделала. Ей так живо представились события более чем годичной давности, что она вместе со своим рассказом пережила их как бы заново, еще раз совершив путешествие в подтопленные прибывающими грунтовыми водами казематы Башни Дона.

Розанова, испытывая сильные сомнения в отношении правильности и правомерности своих действий, на какое-то мгновение застыла возле окованных листовым железом дверей.

Дробыш появляется в музее крайне нерегулярно, один или два раза в неделю, иногда наведывается в выходные. Приходит он обычно по вечерам, когда уже нет никого из штатных сотрудников и на дежурство заступает вохровец. Иногда в сопровождении кого-либо из подмастерий. Покидает мастерские далеко за полночь. Последние несколько месяцев по пятам за ним, словно тень, передвигается рослый мужчина лет тридцати, говорят, Вячеслав Леонидович нанял телохранителя.

Как-то незаметно для всех Дробыш превратился в очень важную персону. Еще несколько лет назад он открыл собственные мастерские, где на него работают два десятка подмастерий, а сейчас, пожалуй, и больше — резчики по янтарю, краснодеревщики, граверы, позолотчики… Его владения находятся в бывшем Доме ремесел и промыслов. Дробыш и раньше отличался незаурядным талантом мастера-янтариста, но сейчас вырос в мастера экстра-класса, равного которому, как утверждают многие, в России нынче нет. Эскизы для творений «маэстро» делает еще одна местная «суперстар», Вадим Ломакин — этот тоже резко пошел в гору, приобретя международную известность.

Молодая женщина подергала рукой дужку тяжелого амбарного замка. Чем, интересно, занимается там взаперти — по ночам! — хмурый человек по фамилии Дробыш?

Розанову разбирало острое любопытство, характер у нее папин, тот был прирожденным следопытом. Охранник, у которого она «заняла» комплект ключей и которого под благовидным предлогом отослала наверх, может вернуться уже в скором времени, так что ей пора как-то определиться.

Оправдание поступка, который она собиралась совершить, пришло в голову само собой: нужно вскрыть мастерские, случай из разряда аварийных, грунтовые воды могут подпортить ценное имущество…

К тому же, согласно занимаемой должности, а Розанова является начальником методического отдела и заместителем директора, она вправе знать, что творится в ее учреждении, «закрытых зон» для неё быть не должно.

Розанова загремела связкой ключей, подбирая нужные. Спустя минуту ей удалось справиться с замками и запорами. С преогромным трудом она приоткрыла массивную дверь. Протиснувшись в щель, нащупала пакетник и включила электрическое освещение.

Площадь мастерских составляет примерно сорок квадратных метров. Два помещения, производственное и небольшая каморка, приспособленная Дробышем для личных нужд. Рабочие столы расположены буквой Т, на большем по размеру оборудованы два станка — для резки и шлифовки янтаря. На приставном столике аккуратно разложены инструментальные наборы. Оборудование и инструмент, судя по маркировкам, изготовлены бельгийскими и немецкими фирмами, специализирующимися в сфере ювелирной Промышленности. Техника, надо сказать, ультрасовременная, Родановой еще не доводилось с такой сталкиваться. Автономный рас-предщит укреплен на стене, на высоте полутора метров, вода до него не доберется. На всякий случай Елена откинула крышку и убедилась, что все электрооборудование обесточено.

Хотелось бы знать, куда подевалось прежнее допотопное оборудование? Если его демонтировали, то почему ее не поставили в известность? Насколько ей известно, супертехнологичные бельгийские станки на