За рулем сидел Амандо. Садовники с видимым облегчением распрямили спины. Посмотрев налево, Фрост увидел Марвина, направлявшегося к бухте. Тут из-за цветника появилась Джина в голубом купальнике и, помахав Фросту рукой, направилась к нему. Фрост вернулся в коттедж, подождал, когда войдет Джина, и запер дверь. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, потом Джина быстро произнесла:
– Мне надо поговорить с тобой, Майк. Ты должен мне помочь!
– С удовольствием, детка, – он обнял ее, но она вырвалась.
– Оставь это! – в голосе ее зазвучали истерические нотки, и Фрост заметил, что она дрожит.
– Успокойся, – он усадил ее в кресло. – Теперь говори.
– Помоги мне, Майк! – она сжала кулачки. – Я дам тебе много денег, если поможешь.
– Да скажи, в чем дело? – Фрост сел рядом.
– Никто не поверит мне! Никто! – взяв руку Фроста, она вонзила в нее острые ноготки, потом вскочила и забегала по комнате. – Мой отец… понимаешь… он ненормальный!
Фрост нахмурился. Ему показалось, что Джина под действием наркотика и сейчас у нее явная истерика.
– Джина! – он повысил голос. – Успокойся и объясни, в чем дело!
Она постояла, закрыв глаза и раскачиваясь, потом подошла и села рядом с ним.
– Мой отец в меня влюблен! – выпалила она.
– А что тут такого? – удивился Фрост. – Все отцы любят своих дочерей.
– Ты не понимаешь! Он совсем не так меня любит. Он ненормальный, он хочет спать со мной!
– Ты что, свихнулась? – Фрост не верил своим ушам.
– Я говорю правду, – голос опять истерически задрожал. – Он никогда не любил мою мать, из-за него она покончила жизнь самоубийством, он ни разу о ней не вспомнил. Зато ко мне он питает нежные чувства, я достаточно хорошо знаю мужчин, чтобы не видеть признаки. Поэтому он держит меня здесь, понимаешь? Он боится себя!
Фрост не мог опомниться от удивления:
– Джина, подумай, что ты несешь…
– Я была так счастлива в Риме. Он себе и представить не мог, что у меня могут быть любовники, я старалась вести себя осмотрительно. Но тут эти подонки вздумали меня похитить, поднялся шум в газетах, все мои похождения открылись. Отец был в ярости! – на глазах Джины выступили слезы. – Он поместил меня сюда, приставил охрану, чтобы я никому не досталась. Я проведу здесь всю жизнь, пока он не умрет!
Пораженный, Фрост молчал.
– Майк! Верь мне! Больше мне никто не поможет, – она упала на колени перед Фростом. – Я не могу больше так жить! Только ты можешь освободить меня. – Она подвинулась и прижала лицо к груди Фроста. – Умоляю, Майк, убей его!
Фрост застыл как истукан. О Господи, да она сошла с ума. Он не верил ни одному ее слову. Ну и влип же он в историю!
– Послушай, Майк, – нежно шептала Джина, – ты станешь богатым. Если ты убьешь его, я отдам все деньги тебе, ведь я буду очень богата. Мне нужна свобода, а на деньги мне наплевать!
Она просунула руку ему под рубашку, а у него было такое ощущение, что по телу забегали паучьи лапки. И он мягко, но решительно отстранил Джину, встал, глядя на нее сверху.
– Приди в себя! – Он пытался говорить решительно. – Подумай, о чем ты просишь!
Она вдруг взглянула на него с такой ненавистью, что Фрост попятился. Ясно, она наркоманка!
– Он грязный старикашка, – сказала она, – а я молода, и у меня вся жизнь впереди. Убьешь его – все деньги твои.
В смятении Фрост отошел к окну. А он-то собирается ее похитить за пять миллионов. Предположим, Гранди умрет. Все его миллиардное состояние перейдет к Джине. У него кружилась голова и колотилось сердце. Не надо торопиться, тут надо хорошенько подумать. Он вспомнил Силка. Этому бандиту не привыкать, он уберет кого угодно, даже Гранди, лишь бы заплатили. Но что дальше? Он не оборачиваясь спросил:
– Сколько он здесь пробудет?
– Неделю.
Что ж, время есть. Он повернулся к Джине:
– Ничего не обещаю, детка. Но надежда у тебя есть.
Джина, пошатываясь, встала с колен:
– Когда?
– Скоро. В четверг ночью постарайся прийти ко мне.
Она потрясла головой:
– В среду. Отец и Амандо уедут на деловой ужин в девять часов.
– Ладно, в среду.
– Освободи меня, Майк, и ты не пожалеешь. – И Джина ушла. Фрост стоял у окна, глядя ей вслед, пока она не исчезла из виду.
После пляжа, где он провел два часа, Фрост направился в клуб, где в это время наступило временное затишье и на стоянке почти не было машин. В пустом ресторане Амни проверял утренние счета и, завидев Фроста, пошел ему навстречу, широко улыбаясь:
– Привет, Майк! Не ждали тебя так скоро.
– Есть разговор, – сухо ответил Майк. – Где Силк?
– Играет в карты с Митчем. Я провожу тебя.
В большой комнате над бассейном за картами сидели Силк и Гобл, около последнего стояла тарелка с пирожными и чай. Когда Фрост и Амни вошли, Силк произнес: «Джин!» И Гобл, выругавшись, бросил карты. Увидев Фроста, Силк приподнял брови.
– Мне надо с тобой поговорить, – Фрост сел подальше от стола.
– О чем? – Силк посмотрел на Гобла: – С тебя пятьдесят долларов.
– Уж ты не дашь забыть об этом, – Гобл взял с тарелки очередное пирожное.
– Кончайте балаган, – начал сердиться Фрост. – Я же сказал, есть серьезный разговор.
Силк встал с дивана и пересел к Фросту:
– Говори.
Гобл съел пирожное, подумал, взял еще одно и присоединился к Силку.
– У меня готов план действий.
– Хорошие новости, – Силк, ухмыльнувшись, посмотрел на приятелей. – Я же говорил, что он ловкий парень.
– Да, ты говорил, – маленькие глазки Гобла подозрительно сверлили Фроста. – Теперь послушаем его.
– Ну, выкладывай.
– Сначала ты должен выполнить обещание.
– Вот сукин сын! Я предупреждал тебя, Лю! – Гобл зло глядел на Фроста, который внезапно, почти не вставая с места, сгреб Гобла за рубашку и отшвырнул так, что толстяк перелетел через всю комнату.
– Еще раз назовешь меня так, толстопузый, – у Фроста прорезался «полицейский» голос, – и я вобью зубы тебе в глотку!
В руке Гобла появился пистолет.
– Митч! – голос Силка прозвучал негромко, но Гобл сразу убрал оружие. – Ты будешь говорить, когда тебя спросят, Митч.
Покосившись на Фроста, толстяк кивнул и, тяжело поднявшись, сел на диван.
– Извини, Майк, – прохрипел он.
– О'кей, – Фрост повернулся к Силку: – Я жду.
– Надо понимать, ты решился.
– Да, но сначала хочу услышать, как получу деньги и смогу ли их потом тратить.
– Учти, если я скажу тебе, обратной дороги не будет.
– Говори.
