Причем вопреки его ожиданиям девушка была не голенькая или в накрученном вокруг обнаженного тела банном полотенце, но экипированная в черные кожаные брюки и такого же цвета глухой свитер.

Она определила вешалку с костюмчиком в гардеробный шкаф, после чего метнула в сторону Рейнджа несколько удивленный взгляд.

— Что это с вами, шеф? — спросила она. — У вас какой-то озадаченный вид.

— Э-э-э... А я думал... того... что мы собираемся баиньки. Разве нет?

— Всему свое время, — сказала Измайлова, ловко опоясываясь ремнями поверх свитера, призванными поддерживать наплечную кобуру с пистолетом. — Я приглашаю вас на прогулку, шеф, подышать, так сказать, свежим воздухом на сон грядущий.

Рейндж, немного поколебавшись для виду, решил все же подписаться на это ее предложение. В гардеробе, среди прочих вещей, которые привезла сюда стажерша, он обнаружил простеганный свитер а-ля «секьюрити» и свой коричневый кожан на утепленной подкладке. Пришлось и ему, вслед за Измайловой, опаясываться амуницией с наплечной кобурой: в Отделе объявлена «оранжевая» тревога, а это означает среди всего прочего, что тем, кого это касается, нужно иметь при себе табельное оружие.

Пока Мокрушин облачался для прогулки на свежем воздухе, Измайлова совершила еще один необычный поступок: сама откупорила бутылку с шампанским, плеснула на донышко в оба фужера, остаток же пенящейся игристой жидкости вылила в унитаз, не забыв спустить воду.

Затем, включив «ночник» на тумбочке, вырубила верхний свет и, предварительно высунув голову в коридор, выдернула из номера Рейнджа (тот едва успел прихватить с собой трость).

Дальше — больше.

Они почему-то направились не в сторону парадной лестницы, а повернули — Измайлова молча увлекла своего спутника за собой — на «пожарную», ведущую, по всей видимости, к запасному выходу. По дороге они не встретили ни одной живой души. Но это, в общем-то, и неудивительно: судя по запахам и приглушенной разноголосице, доносящейся откуда-то снизу, все нормальные люди собрались сейчас в помещении столовой и уминали за столами поданный им официантами ужин.

Измайлова, ковырнув чем-то в замке, справилась с ним в две или три секунды; после того как они выбрались наружу, оказавшись с тыльной стороны пансионата, к которому почти вплотную подступал несколько прореженный и цивилизованный усилиями людей сосновый бор, она вновь заперла дверь запасного выхода и, почти по-семейному взяв Рейнджа под локоть, повернула с ним на одну из пересекающих территорию пансионата дорожек.

Мокрушин, чуток провентилировав свои вполне теперь уже здоровые легкие морозным, настоянным на запахе хвои воздухом, поинтересовался:

— Ну и что все это должно означать, Анюта Измайлова? Как прикажешь мне ко всему этому относиться?

— Отнеситесь к этому, шеф, как к романтическому приключению, — улыбнувшись в полутьме, сказала стажерша.

Через пару минут — прихваченный морозцем снежок аппетитно поскрипывал у них под ногами — дорожка вывела их к присыпанной снегом живой изгороди, и дальше, через прогал, к асфальтированной дороге, оборудованной с одной стороны то ли тротуаром, то ли велосипедной дорожкой.

'Да, действительно, — подумал про себя Рейндж. — Что это мне в голову вступило? Едва не набросился на девушку, аки голодный зверь. Надо по-людски, постепенно. То есть следует действовать, не ущемляя человеческого достоинства. Женщины просто обожают такие вот игры. Надо же, даже шампанское выплеснула в унитаз — типа рассердилась? Через месяц исполнится тридцать три, из них почти два года сам был женат, но так толком в них и не разобрался... Наверное, правильно в поговорке сказано: «Страшнее бабы зверя нет». Но, с другой стороны, как там в популярной песенке поется: «Без женщин жить нельзя на свете, нет!..»

Пока в голове у Рейнджа крутились такие вот мысли, они успели пройти вдоль шоссейки еще примерно с сотню шагов.

Измайлова щелкнула кнопкой брелока, и машина, припаркованная у обочины, тут же ответно поприветствовала их коротким всполохом подфарников.

— Ты вроде бы припарковала тачку возле пансионата? — удивился Мокрушин.

— А это другая машина, — сказала Измайлова, доставая из кармашка куртки еще один брелок с ключами. — Разве вы не видите, шеф, что это — минивэн?

— Вижу, не слепой, — буркнул Рейндж, усаживаясь на переднее сиденье. — А на фига, спрашивается, нам сдалась вторая машина? И как далеко мы собираемся ехать?

— Расслабьтесь, шеф. — Измайлова стала прогревать движок, не забыв врубить печку, чтобы побыстрее нагреть салон. — Существуют кое-какие вещи, которыми не очень удобно заниматься в пансионате.

— Ага, кажется, я врубился, — сказал Рейндж, вновь воспряв духом. — Ну тогда да, тогда, конечно, поехали!

Ехать им и вправду пришлось недолго — до ближайшего коттеджного поселка по дороге на Истру. Строительство здесь еще не было завершено, поэтому территория пока не охранялась, а электрические огни светились всего в двух или трех местах.

— Это что, Анюта, твой дом? — спросил Рейндж, когда фары на мгновение осветили двухэтажный кирпичный особняк (он успел заметить спутниковую тарелку, укрепленную на уровне второго этажа). — Кстати, забыл тебя спросить, хотя, наверное, сейчас это лишнее... Ладно, все равно спрошу: ты замужем или нет? То есть в реальной жизни, а не по «легенде»?

— Вы оба раза не угадали, шеф, — сказала Измайлова, в очередной раз уклоняясь от прямого ответа. — Дом этот принадлежит не мне, а родственнику, скажем так. Что касается второго вопроса, то вы, наверное, правы: сейчас это — лишнее.

Они выбрались из минивэна; Измайлова тут же поставила запасную тачку на сигнализацию. Поднялись на крылечко. Стажерша отперла входную дверь, пропустила его в прихожую, и сама прошла вовнутрь, не забыв запереть за собой дверь.

И тут же попала в объятия Рейнджа.

— Это ты классно придумала, Анюта, — шептал он в темноте, пытаясь найти ее губы. — Действительно — «романтическое приключение»...

Но тут вдруг почти одновременно случились две вещи, к которым Мокрушин, учитывая его нынешний фривольный настрой, оказался не слишком-то подготовлен. Во-первых, Анюта куда-то испарилась из его объятий, а во-вторых, сначала раздалось чье-то покашливание — «кхе... кхе...», — и тут же в прихожей вспыхнул электрический свет.

Рейндж повернул голову и увидел Шувалова, у которого — от удивления? — была приподнята правая бровь.

— Что это с вами, Владимир Алексеевич? — поинтересовался начальник, на котором по обыкновению красовался цивильный костюм. — Вы в порядке?

Рейндж только сейчас сообразил, что он по-прежнему держит руки перед собой, слегка разведя их в стороны, так, словно намеревается кого-то заключить в объятия (что было недалеко от правды), причем в правой руке оказалась зажатой презентованная ему Шуваловым же трость.

Опустив руки почти по швам и мысленно обозвав себя для начала «конченым кретином», он все же кое-как сумел выдавить из себя:

— Я... это... помогал стажеру снять верхнюю одежду...

— Уверен, что стажер как-нибудь сама с этим справится. — По губам «свояка» пробежала легкая усмешка. Он перевел взгляд на Измайлову, которая, сохраняя совершенно спокойный вид, уже успела снять свой кожан и определить его на вешалку. — Анна, заварите-ка нам всем по кружке крепкого чаю! А вы, Владимир Алексеевич, следуйте за мной.

Когда они, миновав проходную комнату, вошли в оборудованный офисной мебелью кабинет, освещенный мягким светом настольной лампы, Рейндж наконец врубился, почему он не заметил свет в окнах, когда они подкатили к этому особняку: в этом помещении окна попросту отсутствовали как таковые.