Происходившие в это время в Европе события вполне можно назвать хаосом. В Германии продолжались военные действия, причем успех явно был на стороне имперской, баварской и испанской католических армий, которые громили Пфальц и его протестантских союзников. Верхний Пфальц был полностью оккупирован Тилли и практически присоединен к Баварии. В Нижнем Пфальце английский экспедиционный корпус под командованием Хораса Вера мужественно сопротивлялся войскам Спинолы и его заместителя дона Гонсало Кордовы. Столица Нижнего Пфальца, Гейдельберг, пала в сентябре 1622 года. Мангейм, крепость, создававшая заслон на Рейне, продержалась до октября. В конце 1622 года у Фридриха остался лишь один укрепленный пункт, Франкенталь, который удерживался Вером под осадой испанцев.
Фридрих, из-за неосторожного решения которого принять корону Чехии заварилась вся эта каша, терпел поражение на всех фронтах. У него не было ни малейшего военного таланта, и даже его действия на своей собственной земле, в Пфальце, были бездарны и абсолютно непродуктивны. В конце концов он бежал в Седан к герцогу Буйонскому, который оставил следующее описание фридриховой армии: «Войско без оружия, без командования, без дисциплины, не имеющее военного опыта; лучше уж принимать у себя армию противника» {137}. Пфальц был окончательно потерян.
Можно задать вопрос: «А почему, в таком случае, война по-прежнему продолжалась?» Дело в том, что частный случай Фридриха (единственного, кто в силу династической солидарности более или менее непосредственно интересовал Англию) оказался теперь опутан клубком других проблем. Успех католических армий повлек за собой нарушение равновесия сил в Германии в ущерб протестантским королям. Везде, где только было можно (и особенно в Чехии), император Фердинанд насаждал католическую контрреформацию, внедрял иезуитов, преследовал протестантов. Курфюрсты-лютеране в Саксонии и Бранденбурге забеспокоились. Услышав призыв о помощи, собирался вмешаться король Дании. Неисправимый Фридрих подумал, что у него вновь появится шанс вернуть утраченные владения: «Еще немного, и он потребует, чтобы император извинился за то, что посмел изгнать его из имперских земель», – раздраженно писал один английский дипломат {138}.
В какой-то момент Яков I подумал, что удастся урегулировать все вопросы, созвав в Брюсселе международную конференцию под председательством инфанты Изабеллы, правительницы Испанских Нидерландов [33]. Он послал туда сэра Ричарда Уэстона, одного из лучших английских экспертов по европейской политике. Однако упрямый Фридрих отказался пойти на какие бы то ни было уступки, и конференция завершилась безрезультатно в сентябре 1622 года, в то самое время, когда пал Гейдельберг.
На этот раз император решил покончить с бунтовщиком. Для этого он созвал в ноябре 1622 года в Регенсбурге конференцию имперских правителей. Несмотря на колебания Испании, которая не хотела доводить до крайности короля Англии, регенсбургская конференция объявила о лишении Фридриха всех титулов и наследственных прав на Пфальц, являющийся имперским леном. У него было также отобрано звание курфюрста. Этот титул был впоследствии передан герцогу Баварскому: после этого в империи стало пять католических курфюрстов и только два курфюрста-протестанта. Такое неосторожное решение привело к возобновлению войны, но поначалу Англия лишь рассылала дипломатические письма и расточала угрозы вступить в нее. Эти заявления никто не принимал всерьез.
Во всех описанных событиях Бекингем напрямую не участвовал. Как и прежде, он получал письма, адресованные королю. Иногда писал ответы, но в то время он еще не был ни посредником, ни официальным представителем.
В действительности, в 1622 году короля Якова, а следовательно, и Бекингема больше всего занимали отношения с Испанией. В августе Филипп IV вызвал Гондомара в Мадрид. Тот переписывался с Бекингемом, и Яков I надеялся воспользоваться этим для решения своих проблем.
Со времени восшествия на престол двадцатисемилетнего Филиппа IV управление Испанией контролировал опытный дипломат дон Балтасар де Суньига. В октябре 1622 года он умер, и его место занял племянник, человек честолюбивый, решительный и энергичный – граф (впоследствии герцог) Оливарес.
Из докладов Гондомара Оливарес знал, что король Англии уповает на союз с Испанией и рассчитывает в первую очередь на брак своего сына с инфантой Марией. Кроме того, он – вполне справедливо – считал, что истинным врагом Испании являются Соединенные провинции, у которых есть немало серьезных оснований не ладить с Англией, в основном из-за колониальной экспансии на Дальнем Востоке.
Потому Оливарес считал идею англо-испанского союза не столь нереальной, какой она могла показаться на первый взгляд. Если бы удалось решить проблемы, создавшиеся из-за плачевного положения Фридриха Пфальцского, для сердечных отношений между Лондоном и Мадридом не осталось бы больше серьезных препятствий. По этой причине, едва придя к власти, Оливарес стал резко возражать против решения императора Фердинанда лишить Фридриха наследственных прав и передать титул курфюрста герцогу Баварскому. Он хотел, чтобы Фридрих отрекся от власти в пользу своего сына и тот мирно правил бы в Гейдельберге под защитой совместных гарантий со стороны Англии и Испании. Однако Фридрих не желал ничего слышать {139}.
После возвращения в Мадрид Гондомара, прожившего в Англии одиннадцать лет, Филипп IV прислал в Лондон ему на смену кастильского сеньора дона Карлоса де Колому. Англию же с января 1622 года представлял в Мадриде один из лучших английских дипломатов сэр Джордж Дигби, занимавший этот пост несколькими годами раньше и хорошо знавший испанский двор и испанцев вообще. Казалось, сложились все условия для установления прекрасных отношений между двумя странами и для возобновления переговоров о женитьбе принца Карла на инфанте. Единственным препятствием оставалось решение пфальцской проблемы.
Бекингем, уверенный в поддержке своего друга Гондомара, принял активное участие в брачных переговорах. Его пыл, несомненно, угас бы, знай он, что годом раньше Филипп III на смертном одре сказал своему наследнику: «Сын мой, не отдавайте сестру [инфанту Марию] никому, кроме эрцгерцога Фердинанда [34]» {140}. Однако на официальном уровне в Мадриде, как и в Лондоне, обсуждался англо-испанский брачный союз.
Письмо Бекингема Гондомару от 9 сентября 1622 года свидетельствует о том, какую роль играл Стини на этой стадии переговоров {141}.
Гондомар возвратился в Мадрид всего месяц назад. Только что приступила к работе Брюссельская конференция. Бекингем начинает письмо с того, что перечисляет меры, принятые Англией ради удовлетворения требований Испании в отношении английских католиков. «У нас все готово для заключения брака. Священники и рекузанты [35] освобождены, их требования удовлетворены. Все, кто открыто выступал против этого брака, арестованы и наказаны. Запрещены проповеди против папы и Римской церкви». Тем не менее, несмотря на все эти свидетельства доброй воли короля Якова, возникали новые препятствия: «Мы получили [из Рима] перечень таких условий, что, если король согласится на них, его подданные взбунтуются».
Однако основным предметом спора оставался Пфальц. По этому вопросу Бекингем изъясняется совершенно ясно: «Я, Ваш преданный друг, умоляю Вас серьезно отнестись к трудной задаче, которую нам следует решить. Если император завершит завоевание Пфальца, являющегося наследственной вотчиной внуков Его Величества, результатом может стать лишь кровопролитная война между императором и моим
