будет соответствовать его идеалу женщины. Зато она будет полностью устраивать его мать, что, по мнению Уолтера, гарантировало уютное семейное счастье.

Получив согласие сына, леди Алистер принялась действовать. Несомненно, в ее лице мир потерял великую сваху. Она обладала редким умением выяснять все, что нужно, не называя вещи своими именами и обходя щекотливые моменты. После месяца кропотливой работы она составила список лондонских невест старше шестнадцати и моложе двадцати пяти. Через две недели список пришлось подкорректировать, потому что оказалось, что кое-кто тайно помолвлен, кое-кто – на грани разорения, кто-то считает семейство Алистер скучными ретроградами, а кто-то – открыто говорил об Уолтере в презрительном тоне.

В конечном виде знаменитый список леди Алистер содержал двенадцать фамилий. Пять из них были подчеркнуты, что означало «обратить особое внимание». Первым стояло имя некой Джемаймы Уилберфорс. Она была самой богатой и, по мнению миссис Алистер, самой хорошенькой из двенадцати. Осторожно прощупав почву, она поняла, что Уолтер ничего против Джемаймы не имеет.

Обрадованная леди Алистер поспешила на переговоры к матери Джемаймы. Она практически не сомневалась в успехе, так как знала, что леди Уилберфорс также не против устроить для дочери выгодный брак. Уолтер котировался очень высоко на рынке английских женихов.

Однако Джемайма выкинула фортель, которого никто не ожидал от милой застенчивой девочки с кукольным личиком. Она сделала именно то, чего всю жизнь опасалась леди Алистер в отношении Уолтера, – сбежала в Гретна Грин и вышла замуж за нищего офицерика без роду без племени. Естественно, вопреки воле родителей.

Леди Алистер дрожала при мысли о том, что бы произошло, если бы они успели официально объявить о помолвке Уолтера и Джемаймы. Ее неотразимый мальчик превратился бы в посмешище.

С тех пор она решила не торопиться и более внимательно присматриваться к претенденткам на звание миссис Уолтер Алистер.

Номером вторым шла Розамунда Уайтчепел. Темноволосая и черноглазая как итальянка, она, тем не менее, могла похвастаться отличной родословной и неплохим состоянием, которое ее дед и прадед сколотили на активной колониальной торговле.

Не самое почтенное занятие для аристократа, признавала леди Алистер, но в любом случае лучшее, чем сидеть на месте сложа ручки и наблюдать, как стремительно тает наследство предков.

Леди Алистер находилась в финальной стадии переговоров с Уайтчепелами, когда на горизонте появилась мисс Вайолет Сильверстоун. Она была шотландской кузиной Пэтти, лучшего друга Уолтера, и приехала покорять Лондон в возрасте девятнадцати лет.

Что и говорить, Вайолет была поразительной красавицей. Выразительные глаза редкого фиалкового цвета (отсюда и имя, Вайолет) смотрели прямо в душу, золотистые кудри с ботичеллиевой рыжинкой были нежны как шелк. Ее улыбка была обворожительна, а смех сравнивали с серебряными колокольчиками, звенящими на ветру.

Однако Вайолет была блестяща не только внешне. Она родилась, чтобы блистать в обществе, и лондонцы очень быстро оценили достоинства новоиспеченной светской львицы. Вайолет была достаточно умна, чтобы молчать, когда речь шла о вещах, в которых она не разбиралась, и поэтому ее называли «дьявольски проницательной» и «не по-женски образованной». Она умела слушать, умела ласково улыбнуться к месту или вовремя пошутить. Вайолет всегда была прекрасно одета и разбиралась в моде не хуже парижанки.

К тому же, вопреки распространенному мнению о нищете и скупости шотландцев, ее семья была баснословно богата, и при одной мысли о приданом Вайолет у слабонервных кружилась голова.

Леди Алистер к слабонервным не относилась. Она сразу поняла, что наконец нашла ту, которая достойна ее Уолтера. С родителями Розамунды, к сожалению, пришлось разорвать отношения, но по сравнению с Сильверстоунами Уайтчепелы были нищими выскочками. Сравнивать же красоту Розамунды и Вайолет было попросту глупо. Более того, Вайолет была младше Розамунды на целых полгода, а леди Алистер ни в коем случае не хотела, чтобы в Лондоне говорили, что она сосватала сыну старую деву.

Было у Вайолет Сильверстоун и еще одно преимущество, о котором мать Уолтера узнала уже после того, как начала новую охоту за перспективной невестой. О преимуществах вроде этого не болтают на каждом углу, и поэтому родители девушки свято хранили тайну.

Вайолет была по уши влюблена в Уолтера.

Она всего лишь пару раз видела его на приемах и в театре с неугомонным Пэтти, но ей этого хватило, чтобы оценить многочисленные достоинства молодого человека. Леди Алистер была на седьмом небе от счастья, обнаружив такую союзницу. Теперь можно было действовать спокойно, не опасаясь, что прекрасные глаза какого-нибудь военного разрушат ее планы, как это было с Джемаймой.

Главной проблемой теперь был Уолтер, которому настолько надоело мельтешение женских имен в речи матери, что он рвался нарушить обещание и продлить свое холостяцкое счастье на долгие годы.

К великому разочарованию и удивлению леди Алистер, яркая красота Вайолет его ничуть не впечатлила. Когда она аккуратно поинтересовалась у сына, что он думает об «этой прелестной сестричке Патрика», Уолтер назвал ее «кривлякой и болтушкой».

Но леди Алистер была не из тех, кто сдается легко. Вайолет сделалась частой гостьей в доме Алистеров. На сторону заговорщиков был привлечен Пэтти, который симпатизировал сестренке и был не прочь породниться с лучшим другом.

– Тебе не помешает встряска, Уолли, – говорил он каждый раз, когда Уолтер отказывался от очередного приема в честь какого-нибудь скрипача или индийского йога.

Как и ожидалось, дело кончилось тем, что Уолтер махнул рукой и позволил матери считать, что он согласен жениться на Вайолет.

– Хоть на демоне из преисподней, только оставьте меня в покое, – заявил он изумленной матери.

Леди Алистер, однако, решила пропустить демона из преисподней мимо ушей и сосредоточиться на долгожданном «да».

Пока официальную помолвку решили не устраивать, дабы приурочить ее к двадцатилетию Вайолет, которое должно было состояться через два месяца. Уолтер наслаждался свободой и старался не думать о том, что произойдет через два месяца, когда прекрасная мисс Сильверстоун заграбастает его своими жадными ручонками.

– Вы, в конце концов, поженитесь через какие-нибудь полгода, – продолжал Пэтти. – Ты должен быть к ней повнимательнее.

– У меня будет для этого вся жизнь, – улыбнулся Уолтер. – Последние деньки я хочу прожить счастливо и в гармонии с собой.

Пэтти покачал головой.

– Ты меня удивляешь. Половина Лондона сходит по Вайолет с ума. А ты капризничаешь и выдумываешь предлоги, лишь бы с ней не встречаться.

– Я все понимаю, Пэтти, – вздохнул Уолтер. – Но ничего не могу с собой поделать. Такой уж уродился. Мне интереснее играть в бильярд, чем ухаживать за девушкой. Пусть даже за такой красивой, как твоя кузина.

– Вот и играй в бильярд при Вайолет. Она счастлива, ты счастлив. Что еще нужно для идеального брака?

– Обязательно воспользуюсь твоим советом. Когда придет время.

Уолтер помрачнел. Он знал, что Пэтти обеими руками «за» эту свадьбу, потому что был бы счастлив породниться с Уолтером. Но порой не мог отделаться от ощущения, что друг над ним подшучивает. В самом деле, смельчак Пэтти с его вечными влюбленностями не мог не потешаться над человеком, который испуганно шарахается от женщин, как дикое животное – от огня…

В театре был аншлаг, и, пробираясь к своим креслам во втором ряду партера, Пэтти и Уолтер несколько раз останавливались, чтобы поболтать со знакомыми. Уолтер перехватил несколько заинтересованных женских взглядов, и настроение его испортилось еще сильнее. Неужели он не сумел бы самостоятельно выбрать девушку себе по вкусу, раз мать так настаивает на женитьбе? Конечно, она превзошла сама себя, когда сосватала ему Вайолет… и никому не объяснишь, что от красоты мисс Сильверстоун веет холодом, а от ее самоуверенности хочется убежать на край света. В ту же Америку.

Занятый грустными мыслями, Уолтер почти не следил за действием на сцене. Только когда Пэтти толкал