Птичьи глазки Бутби под мохнатыми бровями мгновенно округлились.

— И вы в этом деле замешаны? — изумился он.

— Да, — ответил Финбоу. — Кейпл был на яхте, когда это случилось.

— Чем могу быть полезен? — спросил Бутби.

Профессор производил впечатление человека крикливого, бесцеремонного, но способного оказать действенную помощь.

— Я хочу знать, какого вы мнения о Миллзе как о враче, — сказал Финбоу подчёркнуто спокойно.

Бутби разразился громким смехом.

— О мёртвых — или хорошо, или ничего, как говорится. Только не вздумайте передавать мои слова кому-нибудь из Медицинской ассоциации, а то меня, чего доброго, вышвырнут на улицу, — предупредил он. — Возможно, Миллз был славный малый, но врач никудышный.

— А как же тогда ему удалось добиться такой популярности? — спросил Финбоу.

Бутби снова засмеялся.

— Самореклама, везение и известная доля напористости. Кроме того, года два или три назад он в соавторстве с молодым Гарнетом опубликовал один ценный научный труд. У Гарнета, по-видимому, светлая голова — даже Миллз не сумел испортить эту работу окончательно.

Финбоу, оживившись, произнёс своё обычное «та-ак» и тут же спросил:

— Послушайте, а кто может пролить свет на участие Гарнета в этой работе? — Он понизил голос и пояснил: — Не исключено, что он может быть замешан в преступлении.

Бутби присвистнул:

— Ого! Есть у меня двое молодых коллег, работающих над той же проблемой, что Миллз и Гарнет. Оба довольно способные парни, только один из них очень нервный, боюсь, вы не вытянете из него ни слова. Зато второй — голова, всё понимает с полуслова. Его зовут Парфит. Сейчас я пошлю за ним.

Парфит оказался худощавым молодым человеком в больших роговых очках.

Завидев его, Бутби заорал:

— Парфит, мистер Финбоу, мой друг, интересуется, что вы думаете о научном труде Миллза и Гарнета.

Парфит усмехнулся и едко сказал:

— Миллз выступал как практик, а вся теоретическая часть — это Гарнет.

— Насколько я могу судить, вы вкладываете в слово «практик» иронический смысл? — уточнил Финбоу.

— Иначе быть не может, — ответил Парфит. Снова стены дрогнули от хохота Бутби. Финбоу вкрадчиво спросил:

— А вы знаете Гарнета лично?

— Шапочное знакомство, — ответил Парфит. — Я всего раз или два говорил с ним о его работе.

— Но ведь вы, кажется, работаете в одной области? — спросил Финбоу. — К кому же теперь перейдёт практика Миллза? По-видимому, к вам?

— Не сразу. — Парфит протёр толстые стёкла очков и, взвешивая каждое слово, добавил: — Она могла бы перейти к Гарнету, если бы он отказался от места в Фулертоне, которое только что получил.

— Так! — воскликнул Финбоу. — А какие преимущества ему даёт то, что он получит практику Миллза?

Видно, у Парфита зашевелилось какое-то подозрение, и он в свою очередь задал вопрос:

— А Гарнет находился на яхте, когда был убит Миллз?

— Да, — ответил Финбоу.

— В таком случае мне нечего больше добавить, — заявил неожиданно Парфит.

Я заметил, как Финбоу, продолжая сохранять внешнее спокойствие, весь как-то напрягся.

— Вы не можете не понимать, что и так уже слишком много сказали, — как бы увещевая, произнёс он. — Кроме того, мне ничего не стоит узнать всё, что вы не договорили, и без вашей помощи, только я не вижу смысла в том, чтобы из-за вашей неуместной щепетильности делать лишнюю работу.

Тут вмешался Бутби:

— Перестаньте корчить из себя сентиментального идиота, Парфит. Если бы вы, молокососы, знали жизнь так, как её знает Финбоу, от вас было бы больше толка. Да он уже вытянул из вас вполне достаточно, чтобы отправить на виселицу Гарнета… и вас с ним за компанию, если впредь не будете осторожнее.

Парфит вспыхнул. Финбоу продолжал нажимать:

— Так какую же всё-таки выгоду будет иметь Гарнет, заполучив практику Миллза на Гарлей-стрит?

Парфит угрюмо ответил:

— Он сразу стал бы получать пять тысяч в год, а это целое состояние по сравнению с жалкими грошами, которые он зарабатывает теперь. Он жил бы припеваючи до конца своих дней. Правда, это означало бы конец его научной деятельности, впрочем, — съязвил он, — люди, как правило, идут на такие жертвы без лишних сомнений.

— Вы правы, — подхватил Финбоу. — И последнее: что вы можете сказать о сотрудничестве Миллза и Гарнета?

— Это был грабёж средь бела дня! — горячо воскликнул Парфит. — Гарнет хотел заняться научными исследованиями, но у него не было ни гроша за душой. Миллз прослышал про его затруднения, подыскал ему тёпленькое местечко, а за это присвоил себе половину его заслуг. Миллз палец о палец не ударил. Он был полным профаном в науке. Самоуверенный болтун, вечно нёс несусветную чепуху или с умным видом изрекал прописные истины.

— Но ведь они опубликовали этот труд в соавторстве, — заметил Финбоу. — Миллз и Гарнет. Разве так принято в научных кругах, Бутби?

— Иногда маститые учёные публикуют работы в соавторстве с молодыми специалистами, которые работают под их руководством, — громко ответил Бутби. — Но в таких случаях они всё-таки считают своим долгом внести какую-то лепту в общий труд.

— Миллз был глуп как пень, — возмутился Парфит. — С его данными ему вообще нечего было делать в науке. Но этого мало: после выхода работы в свет он стал называть её «мой труд». А когда Гарнет не присутствовал на научных конференциях, Миллз поднимался на кафедру и разглагольствовал о «результатах моих исследований»… и ему всё сходило с рук. Господи, как всё это было противно.

— А что он говорил о Гарнете в его присутствии? — спросил Финбоу.

— Он не раз говорил, будто Гарнет — живой пример того, чем может стать молодой человек заурядных способностей в руках талантливого учёного. На месте Гарнета я давно съездил бы ему по физиономии.

— Вряд ли, — пробормотал Финбоу вполголоса. — Ну, вот и всё. Весьма благодарен, вы мне оказали большую услугу. Всего доброго. До свидания, Бутби. При всём моём к вам уважении я всё же поостерегусь попадать к вам в лапы.

В такси по пути в Скотланд-Ярд Финбоу сказал с возмущением:

— Ну и подлец!

— Надеюсь, ты… — нерешительно начал я.

— Теперь меня не удивляет, — продолжал Финбоу с не свойственным ему глубоким волнением, — почему твои юные друзья не сожалеют о том, что Роджер убит. Какая низость! Слыть добряком и рубахой- парнем, делать вид, что принимаешь участие в судьбе начинающего учёного, и в то же время беззастенчиво красть его труды. И всё это с самым благодушным видом, в лучших традициях диккенсовской старины. — И, немного успокоившись, Финбоу добавил своим обычным бесстрастным тоном: — Да-а, все мы, конечно, не ангелы. Но должен сказать, что такое полуосознанное мошенничество, которое Роджер творил под видом доброго дядюшки, претит мне лично больше всего. Всё, что угодно, только не это!

— А что ты теперь думаешь об Уильяме? — спросил я.

— Уильям меня беспокоит, — признался он. — Судя по всему, у него были основания для убийства. Теперь я имею представление, что за человек был Роджер, и благодаря этому нам будет легче распутать клубок и выяснить мотивы преступления. Какой грязный тип этот Роджер! — Финбоу улыбнулся улыбкой