«роллс-ройсе». Вас что, шантажируют?

— Это вас не касается. У меня есть идея, как получить эти деньги, но мне нужна ваша помощь, и я готова заплатить вам пятьдесят тысяч долларов.

— Которых у вас нет.

— Но с вашей помощью они у меня будут.

Мне это нравилось все меньше и меньше.

— Давайте ближе к делу. Что там у вас за идея?

— Похищение моей падчерицы, — сказала она хладнокровно. — Выкуп будет составлять пятьсот тысяч долларов. Вы получите десять процентов. Остальное мы с ней поделим поровну.

— Кто будет ее похищать?

— Да никто. Одетта куда-нибудь уедет, а вы потребуете выкуп. Для этого мне и нужна ваша помощь. Вы сыграете роль угрожающего голоса по телефону. Она достаточно проста, но требует хорошего исполнения. За телефонный звонок и за получение выкупа я предлагаю вам пятьдесят тысяч долларов.

Итак, она раскрыла свои карты.

Меня прошиб холодный пот. Ее идея была не менее опасна, чем убийство. Похищение людей с целью получения выкупа является тяжким преступлением, за которое предусмотрена смертная казнь. Если я собираюсь участвовать в этом и не хочу попасть в газовую камеру, я должен быть более чем осторожен.

Бегущее облако заслонило диск луны, и море сразу сделалось холодным и мрачным. Через минуту облако пронеслось, и море снова покрылось лунным серебром.

— Это единственная возможность раздобыть такую сумму, — сказала Рея Мальру, глядя на меня в упор. — Без похищения никак не обойтись. Чтобы заставить моего мужа расстаться с деньгами, есть лишь один способ, и он достаточно прост. Надо только подработать детали.

— За похищение полагается смертная казнь, — сказал я. — Вы об этом подумали?

— Но ведь никого не похищают, — возразила она, вытягивая свои длинные стройные ноги. — Допустим, что-то не получилось. Тогда я говорю мужу всю правду, и дело с концом.

С таким же успехом разъездной торговец мог убеждать меня приобрести фальшивый персидский ковер. Но в голове гвоздем засела мысль о пятидесяти тысячах долларов. Может, дело и выгорит, говорил я себе, если взять его в свои руки и самому отработать все детали.

— Вы хотите сказать, что ваш муж только посмеется, назовет вас проказницами и тут же забудет об этом? А как быть с тем фактом, что ему сообщили по телефону о похищении дочери и потребовали денег — он и это примет за шутку? Вы думаете, он скажет агентам ФБР, что жена просто для забавы пыталась выманить у него полмиллиона?

После долгого молчания она сказала:

— Мне не нравится ваш тон, мистер Барбер. Вы становитесь дерзким.

— Прошу извинить, если так, но я был газетчиком и уж, наверно, лучше вас знаю, что произойдет, если будет похищена дочь Феликса Мальру. Это станет газетной сенсацией во всем мире, возможно даже, вторым делом Линдберга[1].

Она передвинулась в кресле, и я увидел, как руки ее сжались в кулаки.

— Вы преувеличиваете. Я не допущу, чтобы муж обращался в полицию. — Она говорила резким и раздраженным голосом. — Я обрисую вам ситуацию. Одетта исчезает. Вы звоните моему мужу и говорите, что ее похитили. Она будет возвращена, если он уплатит пятьсот тысяч долларов. Муж платит деньги, вы их получаете, Одетта возвращается домой. Вот, собственно, и все.

— Надеетесь, что все — вы это хотите сказать?

Она сделала нетерпеливое движение.

— Я знаю, что этим все и кончится, мистер Барбер. Вы говорите, что готовы рискнуть за хорошие деньги. Я предлагаю вам пятьдесят тысяч долларов. Если вам этого мало, так и скажите, найду кого-нибудь другого.

— Найдете, как же! — сказал я. — Не будьте ребенком. Вам пришлось бы очень и очень потрудиться, чтобы найти кого-нибудь, кто взялся бы за такую работу. Мне она нисколько не улыбается, сплошные коряги. А вдруг ваш муж все-таки обратиться в полицию? Если уж она к вам присосется, то не отстанет, пока не арестует кого-нибудь, и этим кем-нибудь могу оказаться я.

— Не будет никакой полиции. Я же вам сказала, что могу повлиять на мужа.

Я представил себе состарившегося миллионера, медленно умирающего от рака. Возможно, он потерял почву под ногами. Возможно, она права. Возможно, она уговорит его уступить без боя пятьсот тысяч долларов. Возможно…

Но этим неожиданным угрызениям совести противостояла мысль, что при счастливом исходе дела я кладу в карман пятьдесят тысяч.

— А ваша падчерица одобряет эту идею?

— Конечно. Ей нужны деньги не меньше, чем мне.

Я щелчком выбросил окурок в темноту.

— Если вмешаются агенты ФБР, считайте, что мы влипли.

— Я прихожу к выводу, что вы не тот человек, который мне нужен, — сказала она. — По-моему, мы зря теряем время.

Надо было тут же с ней согласиться, и ей ничего не оставалось бы, как уйти. Но в голове у меня гвоздем сидела мысль о пятидесяти тысячах долларов. Эта сумму действовала на меня как гипноз. Теперь я знал, чего стоит моя хваленая неподкупность. Я понял с чувством стыда, что если бы комиссар полиции положил на стол не десять, а пятьдесят тысяч долларов в новых хрустящих купюрах, я бы не устоял перед взяткой.

— Мое дело предупредить, — сказал я. — Если попадемся, посадят не только меня.

— Сколько вам говорить одно и то же? — сказала она раздраженным голосом. — Это исключено. Так могу я на вас рассчитывать или нет?

— Вы дали мне лишь самое общее представление о вашей идее. Скажите точно, что от меня требуется, и тогда я смогу решить.

— После того, как Одетта исчезает, вы звоните моему мужу и говорите, что ее похитили и что она будет возвращена за пятьсот тысяч долларов. Вы должны внушить моему мужу, что если он не внесет выкуп, Одетта не вернется. Ваша угроза должна прозвучать убедительно, и в этом я на вас полагаюсь.

— Он что, легко пугается? — спросил я.

— Мой муж очень любит свою дочь, — сказала она бесстрастным тоном. — В этой ситуации он сразу испугается.

— И что дальше?

— Вы договариваетесь, каким образом он вручит деньги. Вы получаете деньги, берете свою долю и остальное отдаете мне.

— Вам и вашей падчерице?

После некоторого молчания она сказала:

— Разумеется, и ей.

— На словах все очень просто, — сказал я. — Но ведь может оказаться, что вы знаете своего мужа не так хорошо, как вам это кажется. А если он не испугается и обратится в полицию? Человека, который нажил такое состояние, не так легко запугать. Об этом вы подумали?

— Я говорила вам, что держу его в руках. — Она сделала глубокую затяжку, и вспыхнувший конец сигареты выхватил из темноты ее глянцевито-красный рот. — Он болен. Два-три года назад это было бы невозможно. Тяжело больной человек, мистер Барбер, не станет сопротивляться, если тому, кого он любит,