почему так решила? Они говорили обо всем и ни о чем. Как на смотрины пришли. Словно приглядывались друг к другу. И все так вежливо: пожалуйста, спасибо, извините… Мне кажется, у них какой-то общий интерес. Ради чего они собрались? Попить, поесть?.. И разойтись? Ты понимаешь меня?

– Понимаю. – Виктор поддал ногой льдышку, и она, закрутившись, полетела в снег. Он помолчал, а спустя минуту, будто встревоженный догадкой, сказал: – Я бы смотрел проще. По-моему, это мы для них непонятны. Поэтому и разговоры у них – обо всем и ни о чем. Приглядывались к нам. Ждали, что о себе расскажем.

– Нас узнать хотели, а себя скрывали. Я правильно поняла?

– Да. Только зачем это им? Мы пришли и ушли, скоро уедем. Мы с ними в жизни больше и не встретимся…

– А ты им понравился…

– Мне бы хотелось понравиться тебе, а не этим чужакам. И чтоб ты это поняла!

Реакция Тамары была совершенно непредвиденной.

– Ты любишь только себя. Все, что сказал, это одни слова. Ты думаешь, я ничего не понимаю? Я уже давно заметила, что ты мне не веришь! – воскликнула она запальчиво.

– Я тебе поверил с первого взгляда, – прямо ответил Виктор и тут же смутился этого невольного признания.

– Ты мне не веришь, – повторила Тамара с каким-то детским упрямством.

– С чего ты взяла? – все больше недоумевал Виктор, не понимая резкой перемены в ее настроении.

– Тебе все время кажется, что я с тобой неискренна…

– Это неправда! – обиделся Виктор.

– Ты уверен, что это неправда? – вдруг мягко спросила она.

– Да!.. Да!.. Да!

И тогда Тамара взяла его под руку, пожала локоть, будто благодаря за то, что он разрешил ее сомнения, и улыбнулась.

По скользким, влажным ступеням они спустились в метро. Сели в сверкающий стеклом и никелем пустой вагон. Он мчался по тоннелю так, словно хотел как можно быстрее увезти их в другой конец города.

Школьникова по вызову не явилась. Таранец за суетой дел вспомнил о ней лишь к полудню. Открыв сейф, он взял папку с материалами о краже и позвонил ей на работу. Ответили сдержанно: «Школьникова на службу не вышла». Трубку квартирного телефона сняли сразу, после первого зуммера. Послышался женский плачущий голос.

– Оксана Артемьевна? Это Таранец из уголовного розыска. Я у вас был вчера. Что с вами?

Всхлипывания перешли в рыдание.

– Горе одно не приходит, – задыхаясь от плача, проговорила Школьникова.

– Что случилось?

– Мой сын отравился! За что мне такая кара? Разве я заслужила?

– Я еду к вам!

… Таранец вернулся от Школьниковой взволнованный. Он не был растерян, но плохо представлял, как станет докладывать начальнику о случившемся.

Арсентьев читал бумаги. Таранцу он не задал ни одного вопроса, только внимательно посмотрел на него.

– По-моему, я серьезно просчитался.

– Садись-ка и рассказывай! – слова прозвучали как команда.

Таранец молчал.

– Просчет, как я понимаю, не твоей личной жизни касается, а работы. Поэтому не тяни. Давай ближе к делу!

Таранец рассказал о поездке к Школьниковой, об отравлении ее сына и о том, что ее муж устроил в общежитии скандал, в присутствии других ребят обвинил парня в воровстве, обыскивал его постель и тумбочку.

– Я изложил только факты, – официальным тоном проговорил Таранец. – Считаю необходимым сообщить, что я запрещал Школьникову ездить в общежитие. Он же сделал по-своему, – Таранец чувствовал, что его рассказ расстроил начальника.

Арсентьев вышел из-за стола и заходил по кабинету. Настороженно всматриваясь в него, Таранец спросил:

– Что теперь будет?

– Какое состояние парня?

– Ему вовремя оказали помощь. Арсентьев что-то сосредоточенно обдумывал.

– Запрещал, говоришь, Школьникову ездить? – хмуро спросил он. – Выходит, прогнозировал, так надо понимать? Допускал, что могло случиться…