— О чем?
Лева очки трогает, я стенки разглядываю, заодно и потолок: почему-то неловко говорить о деньгах.
— Сколько заплотите?— решаюсь я. Управдому вдруг весело:
— Не заплотите, а заплатите. Слова «плота» нет, а есть «плата».
— Понимаем,— угрюмо говорит Лева.
— Это все неважно,— говорю я,— сколько денег за все крыши?
— А зачем вам деньги?
Мы стараемся понятно объяснить, для чего нам нужны деньги. Рассказываем о нашем кино. Он вдруг перебивает:
— С этим кино вы еще пожар наделаете. Кто вам его разрешил?
— Райком,— говорим мы.
— Какой райком?
— Ну, райком комсомола, наш, Киевский…
Он в ухе ковыряется, думает:
— Ну, так…
Мы рассказываем о метрах пленки и сколько будет стоить. двадцать четыре кадра в секунду. Он молчит, кивает, кажется, все понимает, и вдруг смеется:
— Я в ваши годы бесплатно снег скидывал. Полезно для здоровья.
— А как же кинопленка? У нас ведь кино?
— А для чего вам сдалось это кино? Только зрение портить,— он подмигивает,— в темноте девчонок целовать. А?
Лучше бы сделали стол для домино. Это дело. Я доски дам. А?
— Нет,— говорит Лева,— нам снег нужно сбросить, Нам деньги нужны.
Туг скрипнула дверь, входит девочка с двумя макушками. Уцепилась за занавеску и на нас смотрит одним глазом, а другой прячет за пестрый ситец.
— Оборвешь штору,— громко говорит управдом.— Иди гуляй себе…
Она ушла.
— Деньги — это вред,— шевелит управдом губами и задумывается. Все эти штучки-трючки с вашим кино — ерунда одна, Другие школьники уроками занимаются, учатся на «отлично». А у вас какие отметки? Вот у тебя какие?— вдруг спрашивает он меня.
— Разные,— говорю я.
— Разные — это хорошо,— говорит он, не подумав.— Сколько же вы за крышу хотите?
— Ну, рублей двадцать,— решаюсь я и смотрю на Леву.
— Тридцать,— говорит Лева.— Тридцать рублей за все крыши в нашем дворе.
— А инструмент чей?— спрашивает управдом. Мы переглядываемся: у нас нет инструмента.
— Ну, лопаты… Там… корзина… санки… веревки…— встает управдом и долго скрипит половицами.— Это чье?
— Нету у нас всего этого,— говорю я.— Ну, может быть, санки найдем, а вот разное другое…
Он хлопает нас по спинам:
— Ну, за все пятнадцать. А? На ваше кино во как хватит! Значит, пятнадцать рублей и моя ответственность.
Покосился на дверь, выжидает:
— Ну?
Мы нерешительно переглядываемся. Управдом пальцем через плечо в окно тычет:
— Вон в Дорогомилове один мальчишка с крыши слетел… так того управдома и сейчас по судам таскают… Да и родителям досталось. А?
— Ладно,— вздыхает Лева,— давайте за пятнадцать. Уже в коридоре между нами запуталась девочка с куклой без рук.
— А я все слышала,— трогает она нас за руки, тянется к моему уху,— он хитрый. Папа тоже с ним ругался, когда с крыши снег кидал. Он папе дал сначала одну красненькую бумажку с Лениным, а потом другую. И вы красную просите.
Мы смотрим друг на друга, медленно соображаем.
— Может, вернемся?— предлагает Лева.
— Да ну его, пошли,— говорю я.— Привет, девчулька. Приходи к нам в кино сниматься.
Она кивнула, лизнула куклу, сообщила:
— А у меня две макушки…
И опять мы заседаем. На пятнадцать рублей не разгонишься. Десять метров пленки от силы. Да если из них половина уйдет на позитив, то всего получается пять. Начали умножать, делить. Выходит, наши пять метров пролетят на экране за десять секунд. А что можно показать зрителю за десять секунд?
— А давайте снимем вот такой большой взрыв,— показывает руками Славик,— чтоб все ахнуло.
…Мы представили сценарий.
Лидочка читает вслух. Мы с Левой не смотрим друг на друга.
Она прошелестела последней страницей:
— И это все?
— Все,— вяло говорим мы.
На кухне из крана вода каплями плюхает…
— А вообще-то здорово,— вдруг говорит Славик и оглядывает всех нас,— еще бы достать настоящего пороху…
— Что тебе здорово?— спрашивает Женька.
— Взрывы,— просто говорит Славик.— Вот как бабахнет! Мировецки!
— Славик, ты бы погулял, что ли?— предлагаю я.
— Алеша, опять?— хмурится Славик.— Ведь уже так было.
— Ну ладно… сиди.
— Ребята,— говорит куда-то в стенку Лидочка,— если за рубль тридцать одна секунда, то уж давайте думать. Где у нас мысль?
— Чего?
— Какая у вас мысль?
— Ну, подожди,— говорю я.— Сейчас будет мысль. Сидим, ждем. Опять вода из крана булькает.
— Так,— вздыхает Женька,— а где же мысль? Лидочка прохаживается по комнате, мой затылок тро нула. Прошла мимо Левы, и он вдруг заулыбался.
— Так тебе вдруг сразу,— сердито говорит Женьке Лидочка,— умный какой. Им подумать надо…
— Правильно, охотно соглашаемся мы с Левой,— нам подумать надо.
— А чего вы радуетесь,— хмурится Женька.— На месте директора я бы думал о деньгах. Где деньги, директор?
— Нету,— говорю я.— Нету денег.
Помалкиваем.
— Можно сдавать кошек,— неуверенно предлагает Славик.
Мы заинтересовались.
— Очень просто,— объясняет Славик.— Мой друг Валька Дзынь из «дом пять» говорит, что он так давно делает.
— Что он делает, Славик?
— Ну, ловит кошек и сдает их в один институт,— удивляется Славик нашему невежеству.— За каждую кошку — три рубля. Вы что не знаете?
Я мысленно умножаю метры пленки на кошек. Получается грустно. На примете всего лишь Ларискин пушистый Барсик, что всегда греется на окне, и еще один рыжий нахальный кот без хвоста, а больше,
