— Глупый какой,— говорит Лидочка.

Небо расцветилось куполами парашютов. Радио разносит над аэродромом бодрую песню:

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью… Преодолеть пространство и простор…

Славик хлопает в ладоши, смеется прямо в небо. Ему сейчас очень хорошо. Он ничего не боится. Он здорово устал и, наверное, сегодня очень спокойно уснет. А чего ему бояться, если наша авиация самая сильная в мире!

Уже стемнело, когда мы доплелись до дома. У сарая Жи­ган сидит, покуривает. Поздоровался и сразу в карман. На ладони желто поблескивают новенькие конические шесте­ренки.

— Вот, возьмите…

Присел на корточки, папироску раскуривает. Лидочка его сзади тихо за плечо трогает, он молчит.

— Жиган,— говорит Лидочка,— как тебя зовут?

Он удивленно на всех нас смотрит, не поймет, о чем его спрашивают.

— Жиган — это прозвище,— замялась Лидочка,— а зовут как?

— Ну, Колька. А что?

— Спасибо, Коля.

Он встает, отряхивается.

— А ну вас…— и медленно идет к калитке. Обернулся, замялся, спросил:— Та из райкома у вас не появляется? Нет?' Как придет, то приветик ей.

Хлопает калитка. Мы открываем свой сарай и сразу при­лаживаем шестеренки.

— Влюбился он,— говорит Лидочка.

— А как ты знаешь?

— Когда задумчиво говорят, то всегда влюбляются. Мама так все роли про любовь учит.

— Может быть,— неопределенно соглашаюсь я.

— Ты бы хоть раз задумчиво что-нибудь сказал,— шепчет Лидочка,— а то только и умеешь, что орать.

— Лидочка,— говорю я задумчиво,— а в твоем бинокле хорошие линзы. Давай его разберем.

— Нет, вы только посмотрите на него,— удивляется Ли­дочка.

— Тише вы,— сердится Лева,— Алешка, прижми клеща­ми этот винт.

Наконец-то тесно прижались друг к дружке шестеренки. Наконец-то закрутился, как пропеллер самолета, наш обтю­ратор.

Аппарат на пол поставили, сами расселись на верстаке. Сидим, молчим, любуемся.

— Сделали все-таки,— говорит Женька.

— Сделали,— сам себе удивляется Мишка.— Надо же.

— Чудно как-то все,— протирает Лева очки.

— Ну-ка, еще крутани,— прошу я Лидочку. Она снача­ла осторожно, а потом все увереннее, все быстрее крутит ручку нашего аппарата. И все в нем крутится, все в движе­нии, все солидно жужжит, пощелкивает.

— А вон тот гвоздь мой!— радостно сообщает Славик.

— Собственник несчастный,— улыбается Лева.— Все это наше, общее.

Славик не понимает, беспокоится:

— А зачем вы меня тогда ругали за тот гвоздь? Можно, я покручу?

Крути, Славик! Крути. Ведь там и твой гвоздь. Все накрутились вволю. Сидим, друг на друга смотрим. Все-таки все очень хорошо на свете! Ну, просто здорово!

— Ура!

— Ха-ха!

— Банзай!

— Мировецки!

— Алешка, ну скажи что-нибудь задумчиво,— просит Лидочка.

В дверях — Гога из дом пять. За ним — всем «здравствуй­те» — Лариска.

— Вы чего тут разорались?— спрашивает Гога. Мы дружно болтаем ногами.

— Аппарат закончили. Вот, смотри.

Он пригибается, обходит аппарат вокруг:

— Мне можно покрутить?

— Валяй!

Потом покрутила Лариска.

— Ну, хватит,— останавливает ее Лидочка,— его еще нужно смазать.

— Правда, обтюратор похож на самолетный пропел­лер?— спрашивает Славик Гогу.

— Нет, это просто кусок консервной банки,— морщится Гога.— Самолетный пропеллер — это знаешь какая вещь? Там все изогнуто.

Славик не соглашается.

— А я видел сегодня. Когда быстро крутится, то похож.

— Где ты видел?

— Ну, на празднике… на аэродроме.

Гога плечами пожимает, на Лариску смотрит.

— Что ты там увидел?

— Настоящие боевые самолеты,— упрямится Славик.

— Он видел самолеты,— пожимает плечами Гога.— Вы только посмотрите на него. Какие? Табуретки?

— Нет, боевые. И они стреляли.

— Ребенок, это же чепуха. Вот у немцев самолеты, так это настоящие боевые. Я у отца в заграничном журнале ви­дел. Вот это© самолеты! Сильнее наших.

— Врешь ты,— тихо говорит Мишка. Гога на Лариску оглядывается, торопится.

— Почему вру? Пожалуйста, принесу журнал.

— А летчики?— спрашивает Мишка.

— Что летчики?

— Где летчики лучше?

— Наши летчики, конечно, хорошие,— тянет Гога,— но, понимаешь, Мишка, у них опыта нет. Они же еще не воева­ли. Так?

Все молчат, только одна Лариска кивнула Гоге.

— А какой у тех опыт?— это хмурится Лева.

— Ну как, какой? Они вот бомбили Абиссинию, Испа­нию…

— Значит, мирных жителей?— спрашивает Женька.

— Ну, значит, цель,— недоумевает Гога.— Как вы не пой­мете. Значит, меткость.

— Папка никогда так бомбить не будет,— медленно говорит Мишка.— Я знаю. Он хороший.

— Ну, твой не будет. А другие будут.

— И другие наши не будут.

— Почему?

— Потому что они папкины товарищи.

— А что же они будут делать?— это спрашивает Лариска.— Их же пошлют.

Гога добавляет:

— Им же за это платят.

— Они будут сбивать врага в воздухе,— говорит Лидоч­ка.— И не за деньги.

Распахнулась дверь сарая.

— Здравствуйте, товарищи!— Это Мишкин папа. Улы­бается:— Ты здесь, Миша? Ну, как, прошел на аэродром?

Окружили мы летчика, трогаем его, радуемся:

— А мы все протырились. Все были. И вас видели.

— И я вас видел,— смеется он.— Крылом качнул, помните?

И все вдруг вспомнили. А ведь действительно нам кто-то качал крылом.