быстро-быстро завращал им внутри кофемолки. По залу разнесся приятный запах свежемолотого кофе.
— Бразильский! — завистливо прокричал сосед. — Это тебе не с цикорием. К годовому отчету старик всегда бразильский достает.
Председатель молол кофе минут двадцать. Иногда он вынимал наружу коричневый язык и болтал им в воздухе. Наконец, положив измочаленный язык на плечо, устало прошествовал на место. Годовой отчет о работе профкома был закончен.
Без задержки разразились прения. Первый из выступающих, подбегая к трибуне, выронил из-под пиджака увесистый булыжник. Нисколько не стушевавшись, выхватил из кармана рогатый рубанок и широкими взмахами стал снимать с председателя стружку. Председатель вырвался, пригнул к ящику с песком и глубоко погрузил в него голову. Но буйный оратор не отставал, из-под рубанка вилась и сыпалась упругая стружка. Собрание в унисон с мухой гудело, а в особо интересных случаях громко, с одобрением хлопало ушами.
— Девять! — крикнул сосед.
Современная радиотехника придала скромной навознице убийственную поражающую силу. Прения продолжались под жуткий мушиный гул.
Отличился один скромный товарищ. Для начала он дал членам президиума по новой кроличьей шапке. Затем зачерпнул горсть песочка, прошедшего санпроверку, и до блеска продраил председателя, особенно в области шеи, так что там даже пена выступила, на манер мыльной. Это речь также прошла под аплодисменты. Ушами хлопали так дружно, что временами заглушали вой неутомимого насекомого. Только один член президиума не участвовал в прениях. Он сидел непосредственно под мухой, временами клюя носом годовой отчет.
— Одиннадцать! — выкрикнул сосед и отметил этот факт на манжете.
— Нет, уже двенадцать, вы ошиблись… — сказал Симареев, коварно улыбаясь.
— Вы наверное знаете? — забеспокоился сосед. — Наверное? Мне надо знать точно.
— А к чему такая точность?
— Как вы не понимаете! — сосед заерзал на стуле. — На наших собраниях никто не сидит без дела. Все трудятся, как могут, не то, что раньше… Я, например, ответственный за подсчет ворон (их, кстати, пролетело одиннадцать, а вовсе не двенадцать!). Вот тот, с краю, который пушок с рыльца обирает, на собраниях всегда с топориком сидит. Баклуши бьет, чурки такие, заготовки для деревянных ложек — заметили в столовой? Рядом — культсектор. Знаменит тем, что хлопает не ушами, как все, а глазами. Отлично у него выходит…
— Одно плохо, — пожалел разговорившийся сосед. — У нас часто мухи дохнут. Не выдерживают, видать, нагрузки…
— А муху-то зачем? — угрюмо спросил Симареев.
— Господи боже мой, да для тишины же! Для полной, мертвой тишины в зале, неужели непонятно? Чтоб слышно было, как муха прожужжит!
Сосед прищурился на председателя, которого очередной оратор обливал грязью из объемистого ушата. По бокам два розовощеких молодца надсадно трубили в фанфары.
— Это он все, золотая голова. Непременно на третий срок переизберем… Так вот, — .назидательно закончил сосед, — как видите, все заняты, ведут себя активно, с огоньком. Один вы ничего не делаете…
— А вот в этом вы заблуждаетесь, — возразил Симареев. — По мере своих сил я тоже вношу вклад в общее дело. Двенадцать!
И, высунувшись по пояс в окно, он ловко поймал ртом очередную ворону, как раз пролетавшую мимо.
Письмо в редакцию
«Дорогая редакция! Позавчера на остановке 77-го автобуса я познакомилась с одним молодым человеком, симпатичным и хорошо, современно одетым. Автобуса очень долго не было, и мы разговорились о том о сем. Погода стояла холодная, ветреная, но я ни капельки не замерзла…
А вчера мы ходили с ним на дискотеку. И вот теперь я не знаю, люблю я его или нет? Так странно, так хорошо на душе!.. Посоветуйте, милая редакция, как мне быть?
Наташа Т.,
Письмо находилось в конверте без адреса.
— Пожалуйста, передайте его в редакцию, — попросила Наташа,
— В какую редакцию? Их несколько, — сказал я.
— Я не знаю… Вы работаете в газете, вам виднее. В хорошую только. Если вам не очень трудно…
Я действительно работаю в газете. В заводской многотиражной газете, такой маленькой, что в нее умещаются всего два пирожка. Но соседка Наташа смотрела на меня с такой надеждой и растерянностью…
Мне и в саком деле нетрудно. Я взял письмо и отнес в редакцию вечерней газеты.
В «вечерке» с Наташиным посланием разобрались очень оперативно. Письмо мгновенно подверстали к большому материалу на второй полосе. Лишние детали, понятно, сократили…
Через две недели пришел ответ на письмо, опубликованный в ближайшем номере. Там говорилось:
«Факты, отмеченные в статье, действительно имели место. Как справедливо указала читательница Наталья Т., в графике движения автобусов 77-го маршрута случаются срывы. Фельетон обсужден в коллективе. Объявлены строгие выговоры уборщицам Кусакиной и Поролоновой. Ночной сторож Бодягин снят с работы. Все остальные работники строго предупреждены. Однако в связи с острой нехваткой водителей, оборудования, запчастей, комплектующих материалов, а также деталей ГСПН-21/9 трудно сказать, будет ли в дальнейшем соблюдаться график движения автобусов. Сейчас этот вопрос находится в стадии проработки.
Главный инженер ПАТ П-302
После этой публикации я забрал письмо Наташи и отнес в редакцию областной молодежной газеты.
«Молодежка» немедленно развернула вокруг письма бурную дискуссию. Оно было опубликовано под заголовком: «А если это любовь?» и вызвало массу откликов:
«О, как поэтично и трогательно! На остановке повстречать, быть может, свою судьбу… У меня сразу сложились такие лирические строки:
Если опубликуете мои стихи, не забудьте поставить псевдоним: Люсьена Ольховская.
С приветом.
«Вместо того, чтобы обсуждать всякие глупости, написали бы лучше, где можно достать наждачные круги диаметром 150 см.
С неуважением.
«Мы, ученики 6-го «ф» класса, глубоко презираем Наташу Т. за то, что она сначала обратила внимание на одежду молодого человека, а только потом стала с ним разговаривать. А если бы он был одет в
