– А не слишком ли это рискованно? Ведь сюда любой может заглянуть и увидеть все эти штучки.

Губы Ренвея чуть шевельнулись, и можно было бы даже подумать, что он улыбается, но это была не улыбка, а гримаса, и выглядела она ужасно.

– У меня два типа слуг: те, которым я доверяю, и те, которые просто выполняют свою работу. Первые не представляют никакой опасности, и мне, конечно, жаль, что с Энрике произошел несчастный случай. – Он сделал паузу и еще раз окинул взглядом Святого, а потом указал на большой электрогенератор, установленный на бетонном основании. – Для вторых это здание является помещением моей собственной электростанции. Двери постоянно заперты, и слугам нет никакого резона проявлять любопытство, тем более что всей прислуге на завтра специально предоставлен выходной день.

Ренвей продолжал иронически смотреть на Святого, как будто знал, что существует еще одна трудность, о которой он не упомянул, но Святой уже угадал ответ на этот вопрос. Чемоданчик с 'образцами', запертый хозяином поместья в сейф, представлял собой довольно надежную гарантию верной службы пилота- авантюриста, но это было только мнение Хьюго Ренвея. Святой даже начал проникаться уважением к той тщательности, с которой постоянный чиновник казначейства подготовил свое преступление. Тем временем два механика вкатили его самолет в сарай через широкие раздвижные двери. Когда они шли обратно к дому, Ренвей глянул на часы.

– Сейчас мне нужно заняться кое-какими делами, – сказал он, – а вы с пользой проведете время и познакомитесь с моими помощниками.

Войдя в дом через другую дверь, они прошли по длинному темному коридору с низким потолком и очутились в большой, обшитой деревом комнате с маленькими зарешеченными окнами. Саймон инстинктивно пригнулся, по оказалось, что он вполне может стоять во весь рост под закопченными дубовыми балками, перекрещивающими потолок, В центре комнаты стоял бильярдный стол, вокруг которого была разложена ковровая дорожка, а в одной из стен находился открытый, выложенный кирпичом камин; но вообще комната выглядела так, как будто ею давно не пользовались, и в ней стоял запах сырости.

– Марч-хаус представляет собой архитектурную свалку, – равнодушно пояснил Ренвей. – Мы сейчас находимся в самой старой части дома, которая относится к пятнадцатому веку. А вот это я обнаружил совершенно случайно...

'Вот это' оказалось частью облицовки размером примерно пять с половиной на три фута, которая открылась на невидимых шарнирах. Саймон не успел заметить, что сделал Ренвей, чтобы открыть дверцу. Ренвей пошарил в темном проеме и включил свет.

– Мне не известно, куда первоначально вел этот подземный ход, – сказал он, когда они осторожно спускались по шаткой деревянной лестнице. – Сейчас он ведет в подвал. В более поздней части дома имеется еще один обыкновенный вход из кухни, но я велел заложить его кирпичом.

У подножия лестницы начинался облицованный камнем узкий туннель. Ренвей повернул еще один выключатель, и они пошли вперед, согнувшись почти пополам. Кое-где просевший свод подпирали бревна, но почти на всем протяжении полукруглый потолок туннеля состоял из самородного мелового камня.

Саймон Темплер, который видел больше потайных дверей, коридоров и комнат, чем кто-либо еще, никогда не переставал удивляться чудесам подземелий. Он следовал за Ренвеем с неподдельным энтузиазмом, но в то же время очень бдительно осматривался вокруг, ибо ему пришло в голову, что сэр Хьюго Ренвей может оказаться еще более умным и предусмотрительным, чем Саймону подумалось с самого начала, и ему не хотелось от внезапного толчка полететь в какой-нибудь скрытый колодец и умереть там от голода и жажды, размышляя о пагубных последствиях чрезмерной самонадеянности.

Ярдов через пятнадцать Ренвей резко повернул и пропал из виду, а Саймон еще более осторожно двинулся вперед. Завернув за угол, он очутился в довольно просторной каменной пещере, освещенной несколькими электрическими лампочками. В дальнем ее конце стоял ряд кроватей, посередине лежал дешевый квадратный ковер. Обстановка состояла из деревянного стола, пары умывальников и разнокалиберных стульев и кресел. За столом играли в карты четверо человек, пятый пришивал пуговицу к своему пиджаку, а шестой читал газету. Все они напряженно повернулись ко входу в туннель, и Святой незаметно опустил руки вдоль тела, чтобы в случае чего быстро выхватить пистолет.

– Джентльмены, – прозвучал хорошо поставленный голос Ренвея, – позвольте представить вам мистера Томбса, который займет место Энрике.

Присутствующие отреагировали на представление молча, не моргнув глазом. Ренвей повернулся к Святому и по очереди представил присутствующих:

– Это мистер Петрович, мистер Джедди, мистер Парго...

Каждый в ответ коротко кивал, а Саймон, разглядывая их, пришел к выводу, что ему раньше никогда не приходилось видеть банду таких отъявленных головорезов, которые собрались теперь в подземелье дома английского аристократа. Вид этих мрачных и неподвижных людей окончательно убедил его в том, что если сэр Хьюго Ренвей и маньяк, то маньяк, обладающий холодным логическим мышлением и решительностью, которые могут помочь в осуществлении его безумного плана.

Саймон взглянул на газету, которую один из присутствующих положил на стол. Ему сразу бросился в глаза кричащий жирный заголовок наверху страницы: 'Святой угнал военный самолет'.

Это напомнило Саймону, что он еще не узнал имени своего нового работодателя.

– Так вы и есть Святой? – спросил он.

– Да, – опустив веки, ответил Ренвей.

Судя по часам, Саймон Темплер провел в той тайной пещере около восемнадцати часов. Без этого ему легко могло показаться, что прошло восемнадцать дней.

Пещера была настолько отделена от действительности, от обычной смены дня и ночи в обычном мире, что время потеряло всякое значение. Иногда кто-то подходил к стоящему в углу шкафу, доставал хлеб, сыр, бобы или бутылку пива; временами к нему присоединялись те, кто тоже хотел чего-нибудь перекусить или выпить. Один из игроков встал из-за стола, улегся на кровать, заснул и захрапел. Другой игрок перетасовал колоду и взглянул на Святого.

– Сыграть не хотите?

Саймон сел на освободившийся стул и взял стопку фишек. Чисто от скуки он провел за картами два часа и проиграл пять фишек.