– Босс, – робко произнес он, – а ничего, если мы этого фараона здесь оставим?

– К-кого оставим? – заикаясь, спросил Святой.

– Да фараона, – ответил Попрыгунчик.

– О чем это ты толкуешь? – осведомился Саймон, снова выключая передачу.

– Так ведь, босс, – произнес Попрыгунчик тоном Эйнштейна, объясняющего элементарную арифметическую задачу, – колесо-то не было проколото.

– Какое колесо? – со стоическим терпением спросил Саймон.

– А то колесо, которое вы мне сказали заменить, – пояснил Униац. – Вы мне сказали заменить колесо, а оно и не было проколото.

Мысленно Святой лихорадочно подыскивал соответствующие ситуации слова, но, прежде чем он смог сформулировать достойный ответ, Попрыгунчик решительно продолжил свое признание, раз уж начал:

– Так вот, босс, поставил я колесо обратно и уселся ждать фараона. Глядь, а он тут и катит на велике. 'Привет, – говорит, – парень. Ты чего тут делаешь?' Я ему и объясняю, что, мол, хотел сменить проколотое колесо, а оно вовсе и не было проколото. 'Так чего же ты здесь?' – спрашивает он. Тут я, босс, вспомнил ваша слова и говорю: 'Я думаю о женушке, которая ждет дома муженька'. А он мне: 'Да ты пьян, задница ты этакая'...

– Не может быть, чтобы он так сказал, – прервал Попрыгунчика Святой.

– Ну, может, и не так, но что-то в этом роде, – не желая спорить, согласился Униац, – а только говорил он с акцентом.

– Понятно, – протянул Святой. – И что же ты сделал?

– Ну, я размахнулся и врезал ему по скуле.

– А он что на это сказал?

– А он ничего не сказал. – Попрыгунчик ткнул пальцем куда-то в темноту. – Я отволок его за кусты да там я бросил. Почему и спросил, можно ли его тут оставить.

Саймон Темплер временно онемел. Если бы он поддался инстинктам, то рядом со спящим сельским констеблем за кустами лежал бы покойный и оплакиваемый мистер Униац, но возросшее чувство гражданской ответственности все же возобладало в нем.

– Ладно, оставим его здесь, – вымолвил наконец Святой. – Хуже уже не будет.

Всю обратную дорогу до Лондона он напряженно думал. Это был такой случай, когда лишь один шанс из ста давал возможность прекрасной мести. А когда уже установленный преступник занимал такое положение, какое занимал сэр Хьюго Ренвей, Святой предпочитал все тщательно обдумать. Существовало только два вида контрабанды, которые давали большой доход и влекли за собой тяжелое наказание, чтобы оправдать такие крайние меры, как убийство летчика на Брайтон-роуд и электрифицированный забор в поместье Марч-хаус, но здесь любопытно отметить, что Святой все еще далеко не правильно интерпретировал уже известные ему факты.

Вырубленный Попрыгунчиком случайный полицейский являл собою непредусмотренное и довольно серьезное осложнение в планах его кампании, но Святой не ожидал, что последствия того случая дадут о себе знать так скоро.

Примерно без четверти четыре утра, поставив машину в гараж, он вместе с Попрыгунчиком направился к своей квартире на Пиккадилли. Им открыл сонный ночной сторож, который и поднял их на лифте на нужный этаж. Этого сторожа Саймон раньше никогда не видел и про себя отметил, что надо в скором времени поподробнее о нем разузнать. Уже давно он обнаружил, что весьма разумно пользоваться расположением прислуги домов, где он жил, поскольку, кроме Тила, существовали еще и другие детективы, которые рассматривали обоснованный арест Святого как верный шаг в продвижении вверх по служебной лестнице. Но в тот час Святой был слишком занят другими мыслями и не обратил внимания на то, что сторож посмотрел на него с более чем обычным любопытством.

Квартира располагалась в конце короткого коридора. Ничего не подозревающий Святой в сопровождении Попрыгунчика подошел к двери, достал ключ и только собрался вставить его в замочную скважину, как услышал у себя за спиной очень знакомый голос:

– Не возражаете, если мы тоже зайдем?

Саймон неторопливо повернулся и увидел двух неизвестно откуда взявшихся типов, которые, стоя плечом к плечу, явно постарались блокировать коридор. В глазах Святого вновь появился стальной блеск, а сердце забилось чуть учащенно. Рука Попрыгунчика автоматически рванулась к карману, но Саймон успел перехватить ее за запястье и улыбнулся.

– Вы же знаете, что вы всегда желанный гость, Клод, – негромко ответил он. – Но вы почему-то выбираете самое богемное время для своих визитов.

Повернувшись к двери и отперев ее, Саймон провел остальных в комнаты, по пути повесив на вешалку шляпу. Он взял из стоящей на столе коробки сигарету, закурил и, задумчиво улыбаясь, предстал перед полицейскими.

– Так чем обязан, ребята? – радушно поинтересовался он. – Вам сообщили, что я обчистил всю северную сторону Оксфорд-стрит, или вы просто заглянули, чтобы спеть рождественскую песенку?

– Где вы были сегодня ночью? – спросил Тил.

Его поведение уж точно не походило на поведение человека, заглянувшего петь рождественские песенки. Святой никогда не считал старшего инспектора Тила 'жаворонком Скотланд-Ярда', но бывали времена, когда он хотя бы выглядел как зародыш певчей птицы, чего нельзя было сказать сейчас. Поэтому Саймон улыбнулся еще радушнее и еще задумчивее.

– Я шатался по кабакам вместе с Эндрю Вольстедом и леди Астор, а Попрыгунчик таскал за нами сельтерскую воду.

Тил в ответ не улыбнулся.