В один из погожих июньских дней молодые люди пошли прогуляться, Саша опиралась на руку Багряницкого, а князь сопровождал жизнерадостную Ксению, с которой они болтали о том о сем, чувствуя дружеское расположение друг к другу, Анна, чуть поодаль, шла под руку с бароном фон Паленом. Их пара была самой невеселой: Пален был просто невозмутим, никакие погожие деньки или перипетии собственной судьбы давно уже не тревожили его, а Анна была надута и недовольна. Дело было в том, что не далее как вчера барон сделал ей официальное предложение руки и сердца. Ее родители дали согласие, все поздравили ее и барона, но как-то без особой радости. Больше других ее поразил князь, который с явным изумлением услышал об их помолвке (это случилось только сегодня утром) и довольно холодно поздравил ее. Словом, ее гордость была задета всеми, даже ее родителями. Мать предрекала ей различные несчастья в этом браке и советовала отказаться, отец поздравил ее с приобретением высокого положения в обществе и сдержанно похвалил за выбор, а Лиза — младшая сестра — только поморщилась. Ей будто было противно глядеть на барона.

Барон Пален подарил Анне кольцо с жемчугом. Викентий Дмитриевич сказал, что кольцо, должно быть, стоит целое состояние, и это ненадолго утешило Анну. Но как же ей хотелось объясниться с Владимиром Алексеевичем! Однако это было совершенно невыполнимое желание. И нынче она была не в настроении.

Вскоре пары разошлись. Жених с невестой решили вернуться в дом, так как день был жаркий и барон устал. Князь с Ксенией задержались у цветочных клумб, а Дмитрий и Саша довольно быстро углубились по тропинке в лес и скоро остались совсем одни.

Довольно долго молодые люди не замечали своего одиночества, но вскоре Дмитрий остановился и заметил:

— Мы, кажется, совсем одни… И очень далеко ушли, я полагаю…

— Да, действительно. — Саша посмотрела на него.

Взгляд ее невольно выразил столько разных чувств, что Дмитрий, который хотел предложить вернуться, замолчал и долго смотрел на нее. Потом он решился на поступок, которого никак от себя не ожидал. Это было веление его сердца, под действием чувств: он взял Сашу за руку.

— Александра… Александра Егоровна, — начал он, — я, я не знаю…

Он замолчал и вдруг стал целовать ее руку.

— Я люблю вас… Люблю… — шептал он. — Любите ли вы меня? Станете ли моей? — Он действовал будто в каком-то ослеплении, словно боялся, что его сейчас остановят и прогонят. — Станете ли вы моей женой? — Он смотрел прямо Саше в глаза.

То, что он увидел, поразило его. Радость, счастье, любовь, страсть — все смешалось в этих глазах.

— Да! Да! — Она шептала, но это был счастливый шепот, полный радостных восклицаний, и он отозвался громом в его голове.

Саше почудилось, что она сойдет с ума от счастья. Чувства переполняли ее, перехлестывали через край. Она видела робость Дмитрия, его нерешительность и не могла более сдерживать себя. Ее чувство было настолько сильно, что в этот момент — в момент его признания в любви, она могла уже более не сдерживаться. Она первая обняла его — прильнула к нему и спрятала лицо на его груди.

— Александра… — шептал он, — вы… я люблю… люблю…

— И я люблю вас! Люблю тебя! — смотрела она на него.

— Саша, наконец, — произнес он и прижался губами к ее губам.

Робкий, трепетный поцелуй окончательно перевернул все в ее душе. Саша почувствовала, вот он — ее избранник, и это навсегда! Она крепко прижалась к нему и мечтала только об одном, чтобы миг этот не заканчивался никогда…

Между молодыми людьми было решено, что, как только они вернутся в дом, Дмитрий Иванович тут же объяснится с ее матерью и попросит Сашиной руки.

— Теперь только осталось ждать согласия моих родителей, — бормотал он, обнимая Сашу. — Но, конечно, они согласятся…

Саша не придавала значения этим словам, принимая его объятия и поцелуи, упиваясь своим счастьем, и про себя уже знала, что все, о чем мечтала — свершилось, И так должно было быть. Разве ее счастье — тому не доказательство?

Когда они вышли из леса, а прошло, наверное, более часа с момента их объяснения, то тут же пошли в дом. Дмитрий Иванович, не медля, отправился разыскивать Лукерью Антоновну, а Саша прошла в гостиную. Там в одиночестве сидел князь Владимир Алексеевич.

Только Саша вошла, как он поднял на нее глаза, — ему все стало ясно. Она была так счастлива и так уверена в своем счастье, что не считала нужным это скрывать.

Ельской встал:

— Александра Егоровна. По вашему лицу видно, что вы счастливы, — начал он. — Полагаю, я могу первым поздравить вас?

Саша слегка смутилась и от этого только растерянно спросила:

— С чем?

— Разве вы так счастливы не оттого, что Дмитрий Иванович Багряницкий сделал вам предложение?

— Как вы догадались? — покраснела она.

— Простите, если я смутил вас, но, полагаю, если два любящих человека, чьи чувства сразу заметны, решили быть вместе, — невозмутимо продолжал князь, — то с этим надобно только поздравлять.

— Неужели мои чувства так заметны? — спросила Саша и серьезно посмотрела на Ельского.

— Я не знаю, как прочие, — тихо ответил он, — но я видел их всегда.

— Спасибо, — сказала Саша. — Спасибо за поздравления…

— Надеюсь, и от всей души желаю, чтоб вы были счастливы, — продолжил он. — Вам счастье в любви необходимо более, чем другим.

— Почему вы так говорите?

— Вы натура страстная, и разочарование в чувствах может повредить вам, — сказал Владимир Алексеевич. — От всей души желаю, чтоб этого не произошло.

— Вы не знаете меня… Я вовсе не такая… страстная… — ответила ему Саша.

— Может быть, это вы не знаете себя? — спросил он.

Саша растерялась. От неловкости ее спасло появление Дмитрия Ивановича, матушки и дяди с тетей. Родные бросились ее поздравлять, и разговор с князем и неловкость, вызванная его словами, скоро забылись.