незамеченными и очутились в опрятном дворике, поросшем кустами лопуха и пожелтевшею травою.

— И совсем-то нет здесь ничего страшного: ни подземелья, ни узников! Точно простая изба для хозяйских надобностей, — произнесла разочарованным голосом принцесса Христина. — Вон и оконце проделано точь-в-точь как в кладовых и погребах для сушки плодов. Я уверена, что там груды яблок навалены.

— А вот я сейчас посмотрю, — вскричала бойкая, живая, как ртуть, Юлиана и, быстро присев на землю, наклонилась к окну.

Тихий стон раздался внизу глухо, чуть слышно. Обе девочки стремительно отскочили назад.

— Ради Бога, Христина! Там узник! — прошептала вся бледная Юлиана.

Первою мыслью Юлианы было бежать. Всегда бойкая и смелая девочка теперь растерялась от неожиданности.

Зато Христина как бы преобразилась. Вся природная робость белокурой принцессы куда-то мигом исчезла. «Если, — рассуждала она, — там стонут — значит есть горе. А есть горе — надо помочь», — пронеслось в ее мозгу. Доброе сердце молоденькой принцессы не переносило чужого страдания. И сейчас, не отдавая себе отчета в том, что делает, она быстро наклонилась к окошку, приблизила свое побледневшее от волнения личико к отверстию и тут только заметила решетку, приделанную изнутри камеры к окну.

— Кто вы? И что надо сделать, чтобы вы не страдали? — произнес ее нежный голосок, обращенный в черную мглу подземелья.

В ту же минуту бледное, изможденное лицо узника появилось перед решеткой.

С удивлением смотрел Долинский на белокурое видение, представшее так неожиданно перед его глазами. Он силился вспомнить, где видел когда-то этого миловидного, голубоглазого ребенка.

— Принцесса Христина! Я узнал вашу светлость! — произнес он наконец почтительно, — но, Бога ради, как вы сюда попали?

— Ах, не во мне дело! — быстро заговорила принцесса. — Вы — офицер? Вы заключены по приказу Бирона? Да? Невинны? Да? У вас есть семья? Дети?.. Бедный, бедный! — роняла она слово за словом. — Почему вы так бледны? Вас пытали, конечно? О, Боже! — и белокурая девочка схватилась за голову.

— Успокойтесь, ваша светлость, — я еще не был подвергнут пыткам, — глухо произнес Юрий Никитич, — но сегодня… сегодня мне обещано отведать дыбы самим страшным генералом Ушаковым.

— За что? — вырвалось взволнованным, подавленным звуком из груди принцессы.

Долинский слабым, срывающимся голосом в нескольких словах рассказал все как было.

— Это дело Бирона! Этого жестокого Бирона! — прошептала в трепете Христина. — О, как я ненавижу его за все его злые дела!

— Тише! Ради Бога тише, Христина! И Юлиана схватила принцессу за руку.

— Или ты хочешь подвести этого несчастного под еще большие пытки? — прибавила она.

— О, Юля! Юля! — прошептала принцесса, — мы должны его спасти во что бы то ни стало.

— Это безумие! Что можем сделать мы, две слабые девочки? Сейчас сюда для розыска съедутся сановники — и все пропало!

Принцесса на мгновение поникла головою. Потом лицо ее приняло сосредоточенное выражение.

— Юля! Юля! — прошептала она, — как это ужасно! Я бессильна помочь этому несчастному…

Но как ни тихо были сказаны эти слова, Долинский их услышал и отошел от крошечного оконца. Его лицо скрылось за решеткой. Он не хотел своим скорбным видом еще более увеличивать отчаяние бедных девочек. Вдруг Юлиана весело вскрикнула и захлопала в ладоши. Христина в ужасе зажала ей рот рукою.

— Безумная! Что ты делаешь! Там караульный! — вся трепеща, сказала она.

Но Юлиана в эту минуту все, казалось, забыла: и караульного, и опасность, и весь мир! Лицо ее так и сияло. Черные глаза лукаво блестели. Она протянула руку и указала на что-то подруге.

— Видишь? Видишь? Вот спасение! — лепетала она. Действительно, спасение было возможнее, нежели мог думать о том заключенный.

У наружной стены стоял большой ящик со старыми использованными гвоздями, пучками веревок и прочими принадлежностями хозяйства тайного пыточного отдела. Проницательный взгляд Юлианы заметил крошечную дверцу, чуть высунувшуюся из-за ящика своими ржавыми петлями. Если отодвинуть ящик и открыть дверцу, то узник очутится на дворике «тайной» и оттуда может бежать… Лишь бы только дверь оказалась не запертой на замок, а то… все пропало.

Хорошенькая юная фрейлина всплеснула руками.

— Скорее, скорее! Помоги мне, Христя!

— Что ты хочешь делать, Юля? — прошептала та, и обычная робость заменила недавнюю решительность девочки. Она уже отчаялась в спасении узника.

— Молчи! Не время теперь! — прошептала юная Мегден, — делай то, что буду делать я! — повелительно присовокупила она.

И обе подруги в четыре руки принялись за работу. В один миг ящик был опорожнен от гвоздей и прочей ветоши.

Обливаясь потом, девочки неслышно делали свое дело.

Теперь, когда все содержимое ящика валялось в траве, он легко поддался усилиям слабых ручонок. Вот ящик сдвинут. Перед ними дверь или, вернее, дверца, величиною не более входа в собачью конуру.

Юлиана бросила быстрый взгляд на запор двери.

— Слава Богу! Замка нет, одна задвижка! Бог смилостивился над несчастным заключенным!

Христина в два прыжка очутилась у окна тюрьмы.

— Господин офицер, выходите, скорее, выходите! — прошептала она взволнованно, вперяя лихорадочно загоревшиеся глаза в темноту подземелья.

Бледное лицо узника снова показалось за решеткой.

— Благослови вас Бог, принцесса! — произнес Долинский, осеняя девочку крестным знамением.

В тот же момент щелкнула задвижка под быстрой рукой Юли, и торжествующая смуглянка распахнула дверцу.

— Выходите же! — прошептала она, радостно сияя глазами.

Лицо Юрия исчезло за решеткой и сейчас же появилось в крошечном пространстве дверцы, откуда Долинский вышел, согнувшись, и вслед за тем предстал взволнованный и потрясенный перед обеими подругами.

— Нет слов благодарить вас! — произнес он вздрагивающим голосом, — но имена ваши будут произноситься постоянно в моих горячих молитвах…

И он снова обратил признательный взор к Христине.

— Даст Бог, я еще послужу вам верой и правдой, ваша светлость! — произнес он тихо и с благоговением поцеловал протянутую ручку молодой принцессы. Потом горячо пожал руку ее фрейлины и, перепрыгнув высокий забор «тайного» дворика, быстро зашагал по набережной, с трудом удерживая охватившее его безумное волнение.

Девочки снова старательно заперли роковую дверцу, придвинули к ней ящик, наполнили его гвоздями и рухлядью и незаметно выскользнули со двора.

Это было как раз вовремя, потому что по дороге к страшному дому ехала коляска с самим сиятельным Бироном, очевидно, пожелавшим лично присутствовать при розыске. За коляскою Бирона, в другой коляске, скакал во всю прыть генерал Ушаков со своим помощником и Никитою Юрьевичем Трубецким, генерал- прокурором того времени.

Вот они направились к «тайному» домику.