– Почему у нас много времени? Куда вы меня толкаете? – Ольга вырвалась и воинственно сжала кулаки. – Немедленно сообщите все, что знаете! Вы должны понимать, что в самолете – экстремальная ситуация! А я отвечаю за жизнь больных и должна иметь полную информацию!

Петр Никанорович и Настя снова вздохнули, переглянулись и как по команде покачали головами. Ольга вдруг подумала, что они обращаются с ней как с тяжелобольной или умственно отсталой – она сама, бывало, пыталась скрыть от пациента страшный диагноз, отделываясь от расспросов общими обтекаемыми фразами.

Но она не больна и вполне разумна! И что же такое страшное от нее хотят скрыть?

– Рассказывайте! – потребовала она. – Или я обращусь к командиру!

– Я думаю, нам в любом случае придется это сделать, – кивнул учитель. – Но вы правы. Вы тоже должны все знать. Спрашивайте! Я отвечу на все ваши вопросы.

– Про какой такой лес вы говорите, – тоном утверждения, а не вопроса поинтересовалась Ольга.

– Да выгляньте в окошко! – фыркнула Настя. – Кругом только лес да озеро! И никакого аэродрома.

Ольга выглянула в иллюминатор… Двух секунд хватило, чтобы понять: девочка права. Метель приостановилась, и теперь Ольга отчетливо видела окрестности. Темные, влажные лапы елей и сосен, мутную, неспокойную воду озера… А с другой стороны? Может, там все-таки есть что-то похожее на аэродром?

Ольга переметнулась к иллюминаторам напротив. Ничего утешительного! Тот же лес, то же озеро…

Да что же это такое?! Где же они приземлились? Очевидно одно – это явно не Москва.

Ольга бросила вопросительный взгляд на Петра Никаноровича. Тот объяснил:

– Экстренная посадка. Очевидно, когда заглохли двигатели, у пилотов не осталось выбора. Счастье еще, что самолет цел, а мы – живы.

Так, значит, все-таки авиакатастрофа! И двигатели действительно заглохли. Ольга еще раз пережила тот страшный момент, когда ей казалось, что они падают. А ведь так и было на самом деле! Запоздалые мурашки поползли по коже, стало холодно.

– Наши беглецы не могли не знать, что мы не на аэродроме, ведь среди них была стюардесса, которая сразу должна была понять, что посадка происходит необычно. Значит, они совершили вполне осознанный побег. Это еще раз, косвенно, подтверждает их виновность – им было что скрывать и что уносить с самолета.

Ольга кивнула, хотя и была не согласна. Особенно в той части рассуждений, которая касалась Ивана. Однако спорить не хотелось – еще многое нужно было обсудить.

– Но… если мы не на аэродроме, как же нам быть с больными?

– С какими больными? – фыркнула Настя. Учитель строго одернул девочку, но было поздно – слово уже вылетело, и Ольга почувствовала, как снова теряет почву под ногами.

– Говори! – повернулась она к Насте.

Но та, покраснев и насупившись, обиженно смотрела поверх очков на учителя – как отличница, которую осадили, попросив не выкрикивать с места нужный ответ, а дать подумать более слабым ученикам.

– Видите ли, Ольга… Ну да ладно, чего уж там. Скажу все, как есть. Дело в том, что мы слишком привыкли верить собственным глазам. Да-да, именно так! Мы что-то видим и на основе этого делаем умозаключения, выводы. Слабых мест тут два: во-первых, выводы могут быть ложными, а во-вторых, наши глаза тоже могут ошибаться. И если кто-то – фокусник, удачливый мошенник, мистификатор – задумает разыграть нас, создать иллюзию, это можно сделать очень просто. Нужно только обмануть наши глаза. И вывод, который неизбежно последует, будет ложным. Но ложным он будет в абсолютном, так сказать, выражении, а относительно того, что увидят наши глаза, это заключение будет верным. То есть настоящий мистификатор, создавая иллюзию, должен задать нужный вектор с самого начала…

«Нельзя ли покороче!» – Ольга ерзала, ей были совершенно не интересны эти рассуждения, она понимала, что собеседника просто «заносит» в дебри абстракций, но она боялась сбить его с мысли и мечтала лишь о том, чтобы Петр Никанорович поскорее перестал «лить воду» и перешел к делу.

– Эпидемия особо опасного заболевания – кто поставил такой диагноз? – словно услышав Ольгину мысленную просьбу, учитель наконец-то заговорил о главном.

– Рита. Да, конечно, Рита, она же врач.

– Ага. Отлично. А на чем был основан диагноз, напомните-ка нам.

– Ну… симптомы… Заболели несколько человек…

– Итак, симптомы. А какие же это были симптомы, не расскажете ли вы?

– Симптомы? Высокая температура, затрудненное дыхание, сыпь… Быстрое, стремительное развитие, тяжесть заболевания…

– Это все так. Но что-то же было решающим!

Петр Никанорович не спрашивал, а утверждал, и это вдруг обозлило Ольгу. Ей надоело чувствовать себя девчонкой.

– При постановке диагноза, как правило, учитываются все симптомы в комплексе. Не бывает какого-то одного, решающего, – Ольга говорила быстро и дерзко. – В данном случае сыграло роль то, что тяжело заболели сразу двое – мальчик и Аркадий, мой сосед. Мальчик едва не умер, вы же видели, как мы его спасали! А Аркадий… его спасти не удалось.

– Не надо сердиться. – Почувствовав Ольгино раздражение, учитель миролюбиво тронул ее за руку. – Вы же сами хотели во всем разобраться! Вот я и помогаю вам.

– Мне не надо помогать! Я, слава богу, не умственно отсталая!

Случайно бросив взгляд на Настю, Ольга уловила в глазах девочки усмешку и еще больше разозлилась.

– Ну что вы тянете резину! Неужели нельзя прямо и просто сказать, в чем дело. Просто правду, что же может быть легче!

– Правду? – Учитель вздохнул и принялся протирать очки. – Можно и правду. Да ведь вы же не поверите… Впрочем, дело ваше. Вы помните, что еще раньше мы пришли к выводу, что заболевание на борту не может быть птичьим гриппом? И высказали предположение, что это какая-то другая инфекция. Ну так вот: как только у нас появилась возможность, мы с моей помощницей, – он показал на Настю, которая тут же расцвела и заулыбалась, – продолжили наши логические умозаключения. И вскоре пришли к следующему выводу: никакой эпидемии на борту вообще нет. То, что происходит здесь, – не эпидемия! Эпидемии на борту в принципе быть не может. Ни одно заболевание не дало бы такой развернутой картины в течение столь короткого времени. Я прав, Настя?

– Абсолютно!

– Что? – Оторопевшая Ольга уставилась на учителя. – Что вы говорите?

– То, что слышите! – отрубила Настя. – Никакой эпидемии тут нет, понятно? И больных никаких нет, и вирусов нет! И каждому, кто не считает себя умственно отсталым, следовало догадаться об этом с самого начала!

– С какого начала? – Ольга была так огорошена, что не понимала, что говорит.

– С начала этих ваших дурацких игр! Карантин, изолятор, экстренная посадка…

– Это не дурацкие игры! В случае эпидемии это необходимо!

– Вот именно – в случае эпидемии! А ничего такого у нас и нет!

– Что она говорит? – жалобно обратилась Ольга к учителю. – Я ничего не понимаю!

– К сожалению, она говорит правду. То есть, конечно, к счастью! А впрочем, не знаю. Короче, как бы удивительно это вам ни показалось, я полностью подтверждаю слова Насти: никакой эпидемии на борту нет! И не было.

– Не было? А как же симптомы?.. Жар, сыпь…

– Иллюзия! Полнейшая иллюзия все эти ваши симптомы! Основанная на всеобщем ажиотаже вокруг этого самого гриппа. И на почти полном незнании этого заболевания! Пойдемте-ка, поищем ваш жар!

Учитель подошел к ближайшему больному – это оказалась подружка Леры, которая, как и остальные пассажиры, была без сознания. Коснувшись рукой ее лба, учитель удовлетворенно кивнул, подозвал Ольгу.

Девушка нехотя подошла – она не признавала подобных методов и с сожалением подумала о разбитом термометре.