неполноценными. Настоящим же виновником здесь является сама чувствующая функция, не исполняющая своих обязанностей, так как за бездействие несет ответственность тот, кто может действовать. Груз чувства вины, который мы привносим в нашу культуру, — это не просто супер-эго протестантской этики; существует глубокая вина перед чувствующей функцией, вина чувствующей функции, вина внутри самой чувствующей функции.

Еще одна характерная черта подчиненного чувства — его парапсихологическая внешность. Когда чувство содержит в себе примесь интуитивного озарения и совершенно отделено от сознания, что часто наблюдается у медиумов и других личностей, наделенных парапсихологическим даром, контакт между людьми может поддерживаться не на основе сознательных отношений и взаимного интереса, а через бессознательное, что проявляется в сверхъестественных совпадениях, или через сновидения и молитвы. Эти явления вызывают сильные эмоции и порождают веру в мистическое. Некоторые верят в судьбоносные встречи, во взаимоотношения, преодолевающие пространство и время, в то, что два сердца могут биться в унисон. Несмотря на оккультное великолепие таких представлений, простое человеческое общение при этом ослабевает и замещается верой в чудеса и колдовством. Иногда простой телефонный звонок оказывает более человечную и эффективную помощь, чем истовая молитва о заступничестве. Слово «телепатия» буквально означает передачу чувства (pathos) на большое расстояние (tele). Экстрасенсорное восприятие (ЭСВ) можно рассматривать как активность чувствующей функции, лишившейся каналов прямой связи. Когда психологическая дистанция между людьми слишком велика, когда они по-человечески далеки друг от друга, в качестве замены этих искаженных связей выступает подчиненная чувствующая функция, действующая автономно посредством ЭСВ. Синхронизм, встречи в сновидениях, странные совпадения могут становиться уловками, защищающими людей от горького осознания своего несовершенства.

Когда интуиция является подчиненной функцией, затуманенной чувством, впечатления о людях становятся преувеличенно личными и оценивающими. Одна интуиция, как и ощущение, только сообщает об отдельных наблюдениях, наслаждаясь даром восприятия, следя за событиями, проигрывая возможности и жонглируя понятиями. Но чувство не оставляет восприятие в покое — то, что для функций восприятия является просто фактами и наблюдениями, не обремененными оценками и суждениями и даже не связанными в единую цепь, подчиненное чувство должно организовать в серию пороков и добродетелей. Смесь чувства с интуицией никогда не удовлетворится простым зрелищем событий; чувство должно все связать. Когда эти функции подавлены, человек видит события и факты в свете неверно определенных ценностей и относится к ним с позиций неадекватного восприятия. Таким способом формируется значительная часть личностей, которых называют параноиками. Мы приписываем другим людям недостойные мотивы, оцениваем их как плохих, исходя из своих чувств, основанных только на подозрениях и предчувствиях. Такие неверные восприятия и оценки представляют собой не только проекции, которые следовало бы 'обратить на себя', но и проявления чувствующей функции, пытающейся понять и оценить мир, несмотря на свою частичную слепоту и хромоту.

Подчиненная чувствующая функция испытывает затруднения, защищая свои чувства. У нее возникают затруднения при поддержке собственных принципов и оценок, в особенности, если эта поддержка связана с неприятными действиями или причинением кому-то вреда. Человек может успешно руководить предприятием и при этом быть не способным уволить плохо работающего или нелояльного секретаря; в семье обязанность наказывать ребенка обычно принимает на себя родитель, который обычно имеет лучшую чувствующую функцию; аналитик с подавленной чувствующей функцией не сможет справиться с агрессией пациента или со своей собственной.

Когда дело доходит до защиты самого главного, подавленная чувствующая функция, конечно, может с этим справиться. Женщине на помощь приходит ее анимус. Она порывает с любовником, нанося разрез с хирургической точностью или действуя, подобно архитектору, по разработанному плану. Ее оценки словно выкованы из железа и она найдет адвоката, который сможет их подтвердить! Если муж или любовник захотят снова увидеться с ней, она не смягчится и заявит, что не видит смысла в этой встрече. У мужчины в этой ситуации проявляется его анима. У женщины причиной для встречи могло бы оказаться само чувство, но подчиненная чувствующая функция не оценивает саму себя; вся ее энергия целиком уходит на оценку других, формализацию чувств и аффектов и реакции типа 'все, или ничего' — 'или люблю, или полностью порываю'.

Если в подчиненной чувствующей функции присутствуют элементы ощущений, то сенсорное содержание чувства, ее телесная компонента, смешивается с процессом оценки. Тогда мы просто не сможем отличить чувство печали или упадочное настроение от состояния больного человека, или будем говорить о счастливом браке в терминах сексуальных сношений, хотя в браке и любви чувственность часто играет незначительную роль, а испытываемые ощущения не обязательно несут в себе чувства. Чувство может проявиться в весьма абстрактных формах, а любовь продолжаться и в разлуке.

Подводя итоги, можно сказать, что подчиненная чувствующая функция может оказаться зараженной подавленными эмоциями, которые стремятся проявить себя, как сказал бы философ-схоласт, ira и cupiditas (в гневе и любви). Подчиненное чувство нагружено злобой и яростью, амбициями и агрессией, равно как жадностью и желанием. В таком случае оказывается, что мы настоятельно требуем любви, жаждем признания и внезапно обнаруживаем, что связь наших чувств с реальной жизнью представляет собой одно огромное ожидание, состоящее из тысяч крошечных злых негодований. Такое ожидание было названо всемогущей фантазией, выражением крайности чувств оставленного ребенка, о забытых чувствах которого никто не хочет позаботиться, — но достаточно ли полно такое определение? Всемогущество есть нечто большее, чем то или иное содержание, — скорее, оно выражает, как происходит с этим ребенком, обедненное функционирование, требующее большего господства и реализации. Без такого развития чувствующая функция начинает воздействовать на саму себя, и делает это весьма болезненно: мы начинаем завидовать, ревновать, впадать в депрессию, нагнетать потребности и жаждать их немедленного удовлетворения, а затем неожиданно предлагаем кому-нибудь помощь или требуем ее для себя. Котенок, которым пренебрегли, превращается в бессознательного тигра.

Дифференцированное чувство — это котенок, неторопливо крадущийся к цели. Возможно, чувствующую функцию можно определить как искусство малых форм: лишь намеки на различия, мягкие подчеркивания, мелкие мазки. Она способна терпеливо наблюдать за развертыванием отношений, ухаживать за ними и одновременно набирать силы. Она научит отделять потребности от запросов, отделять то, что нравится, от того, чего хочется, научит разглядывать товар, не покупая его. Или наоборот: можно будет почувствовать наконец то, что нужно, и купить, не блуждая по магазинам. Станет возможным не связывать свои оценки и действия с эротикой, от которой так фальшиво и мучительно зависит чувство, с эротикой с ее постоянным напевом: 'пусть это станет моим, пусть это станет моим'.

Трудности, с которыми мы столкнулись при определении чувствующих типов, частично вызваны тем, что все, что считается чувством, не является выражением чувствующей функции. Заменители чувств и искаженные чувства в целом появились на свет из «женственного» психического начала. Распространено мнение, что женственность и чувство тесно связаны между собой. Иногда мы говорим, что чувство — «женственно», и обладать «женственностью» значит чувствовать. Даже не подписываясь под этим утверждением, надо признать, что в нашей цивилизации, с какой бы стороны к ней ни подойти, дело формирования чувства всегда отдают в руки женщин, а потому чувства предопределяются женщинами. Сначала матери, за ними сестры и тетушки, бабушки и воспитательницы, а затем и объекты детской романтической любви — все они оказывают заметное влияние на развитие чувствующей функции и у мужчин, и у женщин. Нормы поведения в обществе и нормы морали, от правил этикета до определения греха, — все эти «что» и «как» следует чувствовать — мы получаем из женских рук. Нас учат чувству все женщины — от учительниц танцев и художниц-декораторов до официанток и продавщиц. Чувствующую функцию стала олицетворять для нас «Мать» Уистлера[8] — маленькая старая дама, мягкая наставница, и мы приняли ее добрые советы, созвучные с зовом природы, столь близко к сердцу, что Маленькая Старая Дама временами стала заменять нам Мудрого Старца. Мудрость восприятия