зеленых ветвях красивого хвойного деревца!

Уже совсем стемнело, а Вифлеемская звезда еще не появлялась на морозном небе. Няня, не евшая ничего за весь день в ожидании звезды, приготовила в столовой все к обеду, но нам, погруженным в нашу работу, вовсе не хотелось есть.

Наконец, она появилась — блестящая и яркая, самая яркая среди своих подруг.

— Звезда, звезда появилась! — кричали мы хором. — Ну, теперь можно встречать сочельник и зажигать елку.

— А вот пообедаем и зажжем! У вас уже все навешано, детишки? — спросила тетя.

— Все! Все! Только свечи зажечь осталось.

И, бросив последний взгляд на елку, мы отправились в столовую, где нас ждал настоящий рождественский обед с неизбежным гусем, начиненным яблоками.

Во время обеда двери в столовую были прикрыты по приказанию тети.

— Пусть там освежится как следует, — заметила она, — надо открыть форточку.

И никто из нас не заметил тогда лукавой улыбки на губах нашей баловницы, не заметили мы и подозрительной возни за дверями.

Когда же, выйдя из-за стола и поблагодарив дядю и тетю, мы бросились в гостиную, дядя перегнал нас у порога и широко, на обе половинки распахнул двери. Мы ахнули.

Какая-то волшебная фея зажгла во время нашего обеда это сказочно красивое деревцо. Красавица- елка вся так и горела огнями. Но что еще более вызывало наш восторг и заставило испустить громкий и продолжительный крик радости, это большой белый стол, весь заставленный подарками. Чего-чего только там не было! И рукодельный ящичек со всеми принадлежностями маленькой швеи, о котором я так давно мечтала! И большая кукла, говорящая «мама» и «папа», — заветное желание кузины Лизочки, и ящик с красками для Яши. Кроме того, тут же лежали подарки и от баловника дяди. Две красивые книжечки для меня и Лизочки и настоящий фотографический аппарат для Яши.

Откуда и как подслушали наши мысли и желания баловники дядя и тетя? То, о чем мечтали, чего хотели наши детские сердечки, — все явилось как по мановению волшебной палочки!

И что это был за чудесный вечер! Когда мы вдоволь налюбовались и нарадовались подарками, тетя села за рояль и мы хором пропели рождественский тропарь, спетый давно, несколько тысяч лет тому назад, светозарными ангелами вифлеемским пастухам в великую минуту рождения Богочеловека. А елка вся сияла своими украшениями: и серебряными нитями, и румяными яблочками, и золотистыми мандаринами, и целою массою хорошеньких картонажей и пряников с наклеенными на них картинками!

Особенно выделялась звезда на самой верхушке нарядного деревца. Эта звезда стоила многих усилий Яше, зато как красиво выделялась она на зелени ветвей!

В этот вечер мы с Лизой долго не могли заснуть и тихо разговаривали, лежа в кроватках.

Тут же с нами лежали и полученные подарки; я не могла расстаться с хорошеньким ящичком, она — с новой куклой, которую тут же решила назвать в честь мою Катей.

— Кого же из детей мы пригласим на наш маленький вечер? — спросила тетя дядю, сидя за столом с карандашом в руке, которым отмечала, что нужно купить для предстоящего вечера.

— Да вот семью Гориных, — ответил дядя, — да Яша своих товарищей гимназистов, наверное, захочет пригласить. Дети живо перезнакомятся, и будет весело… А у тебя. Катюша, нет никого, кого бы ты хотела позвать на наш детский праздник? — обратился дядя ко мне.

Я призадумалась, желая припомнить кого-нибудь из знакомых детей. Но тщетно. У меня не было сверстниц, и я хотела уже сказать об этом дяде, как вдруг стоявшая тут же Лизочка запрыгала и забила в ладоши.

— А Маруся! Маруся-то? — кричала она. — Ты забыла Марусю.

— Какую Марусю? — в один голос спросили дядя и тетя.

— Да ту, с которой мы познакомились, помнишь, Катя на твоей прежней квартире, такая бледненькая, худенькая.

— А! — и я действительно живо вспомнила бледненькую Марусю, сидевшую на широком подоконнике маленького домика.

— Да-да, Марусю, пожалуйста, пригласите и Марусю! — присоединила я свою просьбу к просьбе Лизочки.

И тут же рассказала дяде и тете о нашем знакомстве с девочкой.

— Ну, Марусю так Марусю! — согласился дядя, выслушав меня. — Ну, а ты, Яша, кого хочешь позвать, а?

— Я, дядя, сделал список моих товарищей. Вот он! — и, отстегнув пуговицу мундирчика, он дал дяде бумажку.

— Коля Свирский, Петя Димин, Митя Иванов, граф Панин, Миша Курцев, — прочел дядя и удивленно взглянул на Яшу. — Миша Курцев? Ведь это тот, который, если не ошибаюсь, обидел тебя, Яша, в первый день твоего поступления в гимназию.

— Да, дядя, это он, — густо краснея, прошептал Яша, — но мы теперь с ним большие друзья.

— Как так?

— Да так, дядя, — и Яша краснел все больше и больше. — Миша прекрасный мальчик, только немножко забияка. Зато у него сердце золотое. На днях он совершил такой подвиг, что я не мог не простить ему его злой выходки со мной.

— А что такое? — заинтересовался дядя.

— Ах, дядя! Миша поступил как настоящий герой, — восторженно воскликнул Яша. — Дело в том, что у нас в классе есть бедный-бедный мальчик Митя Иванов. Он даже не носит с собой завтрака в гимназию и живет где-то в углу со своей матерью, совсем слабой и больной женщиной. Мы несколько раз замечали, что Миша украдкой отдавал половину своего завтрака Мите. Несколько дней тому назад был день рождения Миши.

Он получил от отца в подарок часы, о которых мечтал с самого своего поступления в гимназию. Миша принес подарок в класс, радостный и торжествующий. Целую неделю он не расставался с ними, и вдруг часы исчезли. Все невольно обратили внимание на это и спрашивали Мишу о часах. Он отмалчивался или сердился на все вопросы. И вдруг мы узнаем, что Миша продал свои часы, чтобы заплатить за лечение и уголь бедной матери Иванова. Весь класс выразил самые дружеские чувства Мише, все жали ему руку, обнимали его.

— И ты тоже? — вырвалось у Лизочки.

— И я тоже. Чем я лучше других? Да и потом Миша сам извинился передо мной и мы теперь приятели.

Дядя внимательно выслушал рассказ Яши, потом он крепко обнял милого мальчика и тихо-тихо сказал ему, но так, что мы слышали:

— Молодец, Яша. Спасибо, братец!

Лизочка вскинула удивленными глазками на своего отца, недоумевая, за что благодарит он Яшу, но мне кажется, что я поняла дядю, и меня самое так и тянуло обнять и поцеловать крепко-крепко моего названого брата.

Вечер наш устроен был как раз накануне Нового года.

Господи, как мы волновались, я и Лизочка, одеваясь на наш первый детский праздник! Особенно волновалась я.

Няня старательно разгладила наши воздушные платьица, беленькие с розовыми бантиками, точно крылышками бабочек. Лизочка, как и всегда, одетая в белый тюль, походила на маленькую фею. У нее было такое беленькое личико, такие пышные белокурые волосы. А я, как шутил дядя, черненькая и смуглая, была настоящей мушкой, попавшей в стакан молока! Яша блестел новым мундирчиком и серебряными, как мне