— Что же, — спокойно заметил Зирас, оглядев вновь прибывшего, — я вижу твою несомненную привлекательность. Возможно, тебе удастся разок‑другой развлечь королеву, но позволь сказать тебе, Дагон из Арамаса, что ни один мужчина не задерживается надолго в ее постели. У Халиды нет сердца. Ты скорее всего закончишь дни свои на рудниках, если только, разумеется, не имеешь склонности к крестьянскому труду. Не слишком надейся, что останешься в этих стенах. Долго тебе здесь не пробыть.

— Посмотрим, Зирас, — невозмутимо ответил Дагон.

— Ты перечишь мне, раб? — вспыхнул Зирас.

— Но, если я не ошибаюсь, ты такой же раб, — возразил Дагон. — И если не был рожден наследником короля, значит, по рангу и положению стоял куда ниже меня. Однако теперь мы оба невольники королевы и, следовательно, равны. И если я не получу иного приказа от ее величества королевы, я стану говорить с тобой на равных.

— Вот как? Прекрасно, прекрасно, прекрасно! — раздался пронзительный голос, и в комнату вкатился пухлый коротышка. — Похоже, дорогой Зирас, новую игрушку королевы не так‑то легко запугать! Даже твоя обычная помпезность на него не действует! — лукаво заметил он.

Серо‑голубые глаза едва не выкатились из орбит при виде внушительного мужского достоинства раба.

— Сунева, сохрани нас! Почему я не рожден женщиной?! За всю свою жизнь никогда не видел ничего подобного! Клянусь, этого хватило бы на двух обыкновенных мужчин! — Он преувеличенно трагически вздохнул, но тут же, приняв серьезный вид, деловито заметил: — Я Вернус, дорогой мой мальчик, и в мои обязанности входит заботиться об игрушках королевы. Следуй за мной. Тебя необходимо подготовить к ночи, и как можно скорее. О, Зирас, да перестань же хмуриться! От такой уродливой гримасы твое лицо кажется еще старше и противнее, а оно, нужно сказать, и без того красотой не отличается! Кроме того, согласно донесениям моих осведомителей, Дагон — именно тот, за кого себя выдает, и, я уверен, он сделает Халиду очень, очень счастливой!

Удостоив Зираса едва заметного кивка, Дагон пошел за Вер‑нусом, который привел его в выложенную изразцами баню.

— Меня уже купали сегодня, — сообщил принц.

— Значит, тебя ждет всего лишь быстрое обливание, и я сам этим займусь, — пообещал Вернус. — Но сначала облегчись.

Он указал на открытый сток, по которому текла вода. Когда его подопечный повиновался, Вернус преспокойно схватил его мужскую плоть и, оттянув кожу, заметил:

— Как бы ты ни был осторожен, это место всегда требует омовения.

И, взяв мягкую тряпочку, старательно обтер обвисший орган.

— Ну вот, так‑то лучше. Подними руки.

Он намазал подмышки Дагона какой‑то беловатой пастой и принялся за ноги.

— Она не любит волосатых мужчин, — пояснил он. — Эти завитки внизу живота оттеняют твоего великолепного «петушка», поэтому я не стану удалять их, разве что получу особый приказ. А торс у тебя… просто совершенство… гладкий, упругий и такой мускулистый! — Он снова вздохнул. — Ты, я полагаю, предпочитаешь исключительно женщин?

Дагон проглотил ехидный смешок. В конце концов, Вернус совершенно безвреден и довольно дружелюбен.

— Верно, — подтвердил он.

— Какая жалость! — пробормотал Вернус. — Если когда‑нибудь передумаешь, дорогой мальчик, мы могли бы стать лучшими друзьями.

— Надеюсь, мы можем стать просто хорошими друзьями, — ответил Дагон, чуть улыбнувшись.

— Значит, ты не оскорбился? — обрадовался Вернус. — Обычно подобные гиганты очень чувствительны ко всему, что задевает их мужественность!

— Почему? Потому что находишь меня привлекательным? — засмеялся принц. — Нет, я вовсе не обижен. Просто женщины — это мой выбор. Очевидно, у тебя иные склонности, но это меня не должно касаться. Не вижу причин, почему бы нам не стать приятелями, несмотря на несходство вкусов.

Настала очередь Вернуса весело ухмыльнуться.

— Думаю, Зирас найдет в тебе весьма грозного противника. Похоже, нашла коса на камень, — промурлыкал он. — Пойдем, я оболью тебя водой с благовониями и сам оботру. У нее ненасытный аппетит ко всякого рода удовольствиям, но думаю, тебе уже об этом известно. Она также очень нетерпелива и, увидев твое разящее копье, умирает от желания его испробовать.

— Ты давно у нее на службе? — осведомился Дагон, когда Вернус растирал его полотенцем.

— Нас с братом привезли сюда много лет назад. Его зовут Дурантис. Он попал к Зинейде и стал ее супругом.

Вернус понимающе улыбнулся при виде растерянного лица Дагона.

— О, я знаю, чего добивается Зинейда, и хотя не смею выразить вслух мое одобрение… — Тут он понизил голос и оглянулся. — Настало время Халиде влюбиться и взять себе постоянного спутника. Зирас, разумеется, не хочет этого допустить. Он стремится к власти. Если Халиду низложат, его могуществу конец. Он твой враг, и не забудь, что сейчас пользуется полнейшим доверием королевы.

— Говорят, — так же тихо обронил Дагон, — что Зирас ее отец. Это правда?

Вернус кивнул:

— Да. И она знает об этом. Ее мать умерла при родах, и Халиду вырастили тетки, поручившие Зирасу о ней заботиться. Обе они — именитые купчихи и не имели времени возиться с младенцем. Зирас заменил сиротке обоих родителей, но в отличие от каванских женщин наставлял, что следует презирать и ненавидеть мужчин. Хотя здешние женщины считают, что во всем превосходят противоположный пол, они все же наслаждаются обществом мужчин, а Халида приучена всячески подавлять собственные эмоции. В постели она только берет, услаждая душу плотскими удовольствиями, но не чувствует ни любви, ни нежности ни к одному живому существу. Даже к Зирасу.

Дагон задумчиво качнул головой:

— Похоже, Зинейда обременила меня невыполнимой задачей.

— Это не так. Последнее время Халида потеряла сон и покой. Душа, о существовании которой она не подозревала, молит о любви, а не просто о горячем мускулистом теле. Зирас глуп, если считает, что сумеет оградить ее от всех чувств. Никто этого не может, ведь даже он когда‑то любил. Смерть матери Халиды превратила его сердце в лед. Он не желает, чтобы дочь, как и мать, умерла родами. Ему пришлось бы куда легче, не стань Халида королевой. Но потом Зирас постепенно начал наслаждаться своей властью друга и исповедника повелительницы. Теперь эта власть пожирает его. Он и не думает о счастье дочери и гоним своей ненасытной жаждой могущества. Поверь, Дагон, он опасный враг. Будь осторожен… ну вот, ты готов для королевы. Счастливица!

Дагон рассмеялся столь неожиданному повороту беседы и позволил Вернусу увести себя по коридору к обитым золотой фольгой дверям королевской спальни. При виде кровати у него широко раскрылись глаза. На огромном квадратном возвышении покоилась мягкая перина, покрытая алым шелком. Над кроватью красовался бирюзово‑золотой полог, свисавший с золотого кольца, парившего под расписным потолком. Дагон тихо ахнул, рассматривая фигуры женщин и мужчин, сплетавшихся в страстных объятиях. У кровати стояла плетенная из золота корзина, полная притираний и экзотических игрушек. По стенам из кремового мрамора вились золотые узоры. Пол тоже был из золотых и кремовых квадратов.

— Тебе позволено ждать ее на кровати, — предупредил Вернус. — Можешь раскинуться на подушках. Ах, как красиво! Очаровательно! Она придет когда пожелает. Только не засни, иначе тебя накажут. Она ожидает от тебя рвения и услужливости.

— Хорошо, что я успел сегодня вздремнуть, — сухо заметил Дагон.

— Помоги тебе Сунева! — хмыкнул Вернус и поспешил выйти.

Дагона одолел хаос противоречивых мыслей. Голова кружилась. Ну и сплетник же этот Вернус! Но как, во имя всех богов, растопить ледяной панцирь, в который заковала свое сердце Халида? Ведь что ни говори, а прекрасная молодая королева не только считает себя превыше всех мужчин, но и не знает, что это такое — беззаветно и пылко отдаваться любовнику.

Он устало покачал головой.