Это и есть настоящее могущество.

Но теперь Корт должен кое‑что ей пообещать.

Она отодвинулась и смерила взглядом сбрую. Великолепное устройство, и женщина в нем беспомощна и распластана, вся открыта мужскому наслаждению.

Дрю вздрогнула, вспоминая, как он проникал в ее тело дюйм за дюймом.

А как чувствует себя мужчина, распятый между петлями?

Дрю даже глаза закрыла, представив себе такую сцену. Она хочет этого. Хочет все сразу. Столько всего, еще непознанного, столько вопросов требуют ответа.

Она резко повернулась к Корту, застав его врасплох. Он не успел отвести взгляда от ее соблазнительно‑упругой попки.

Кажется, он не так уж и взбешен. И хочет того же, что она: возбуждения, эротических игр и взрывного слияния обнаженных тел.

И если для этого ей придется всю жизнь носить ошейник, она согласна. Если для этого придется покориться всем его капризам и прихотям, она согласна. Если для этого придется ходить голой и по первому его требованию раздвигать ноги, она согласна.

Только бы снова и снова забываться в экстазе. Только бы дождаться тех минут, когда окажется в его власти!

Медленно направляясь к кровати, она принялась расстегивать корсет. И, небрежно швырнув его прямо на пенис, оседлала Корта. Тот немедленно вскинулся, сжигаемый неукротимым желанием.

— Иисусе…

Дрю блаженно вздохнула и потерлась о его сосок своим, чтобы тоже ощутить это раскручивающееся по спирали блаженство, растекающееся по жилам тягучим медом.

— Развяжи меня, Дрю, — попросил он, отчаянно натягивая путы.

— Не стоит. Так куда забавнее.

— Я дам тебе все, что пожелаешь.

— Ха!

Она снова потерлась сосками о его волосатый торс и стала сползать все ниже, пока не добралась до обернутого атласом отростка.

— Это ты сейчас так говоришь.

Она осторожно перевернулась так, чтобы зажать грудями его восставший пенис. Соски прижались к его бедрам. Руки продолжали гладить его чресла.

Похоже, ей понравилось. Даже слишком. Корт едва удерживался от крика.

Слишком много власти она взяла.

Тело Корта сотрясли спазмы.

Это в последний раз. В последний раз она берет надо мной верх. Отныне эта сука будет дни и ночи проводить голая и привязанная к кровати. Он покажет ей ее место и заставит ползать перед ним, даже если придется…

Что это с ним? Он мыслит как мужчина, обезумевший от любви к женщине. На черта она ему сдалась? Часть сделки, его собственность, куда можно излиться, когда в голову взбредет… вещь…

Черт? Что она вытворяет?

Растянулась на нем так, что сомкнутые лепестки ее женского бутона оказались прямо у его губ. И принялась играть с ним. Освободила кончик его копья и легонько потирает пальцами гребешок головки.

Это в последний раз…

Корт стиснул зубы и напрягся, стараясь подавить пожирающее его пламя.

Привяжу ее к кровати и, если даже придется не спать всю ночь, покажу суке, кто ее господин и на что она годится…

Но она и без того все знала: недаром он сжался, безмолвно умоляя о кульминации.

— Позволь мне дать тебе то, чего ты хочешь, Дрю.

— Нет, — дремотно протянула она, — это слишком легко.

— Все, что пожелаешь и как пожелаешь.

— Ах, обещания… — пробормотала Дрю, лаская головку горячим мокрым языком. — Как мило… Но сейчас ты говоришь одно, а утром окажется, что все это ложь…

Она захватила головку губами и сжала.

Корт встрепенулся так, что едва не сбросил ее. Вот теперь он готов! Плоть натянута туго, как барабан, и готова взорваться.

— Ты победила, черт возьми. Твои условия? — прохрипел он.

— Что? Условия… — проворковала Дрю. — Вот они… Она снова сомкнула губы, и он задрожал. Это уж слишком.

Вся сила воли ушла на то, чтобы не излиться снова. Но он сдержится, по крайней мере до тех пор, пока не услышит ее требования.

— М‑м‑м… Дай подумать, мой горячий жеребец. Условия… Ты никогда не станешь скрывать от меня свою наготу… никогда в жизни, — гортанно выдохнула она. — И ни в чем не откажешь мне… в нашей спальне.

Она снова обвела языком кончик исстрадавшейся плоти.

— Твое тело предназначено для того, чтобы ублажать меня, мой жеребец. Как по‑твоему, сумеешь?

— Развяжи и узнаешь.

— Превосходная мысль, — согласилась Дрю, снова накрывая его ртом.

— Немедленно, Дрю!

— О… насчет условий…

— Да, Дрю… — Его тело дернулось, когда она принялась сосать его. — Да… — еле слышно повторил он, готовый растечься. — Говори скорее…

— Слушай, мой похотливый жеребец, эти условия не на день, а на всю нашу совместную жизнь. А если ты не согласен… — она снова втянула в себя раскаленный стержень, отлично понимая, какую власть приобрела над ним, — больше ты никогда меня не получишь… Она что, требует клятв?

— Освободи меня.

— Еще рано. Корт.

— Черт побери, да что тебе еще нужно?

— Ты много дней избегал меня. — Она немилосердно стиснула его. — Откуда мне знать, что такое снова не случится.

— Если будешь вести себя прилично, такого не случится.

— Если я… я… понятно.

Она откатилась от него и села.

— Это твои условия, Корт, не мои. Я на них не согласна. Она провела пальчиком по золотым обручам на его сосках, и Корт затрепетал.

— Если хочешь получить меня… соединиться со мной… играть моими сосками, соглашайся…

— Ладно, черт возьми, ладно…

— Что именно «ладно»?

— Я на все согласен. Пока мы вместе. Она улыбнулась слабой, но торжествующей улыбкой победительницы.

Ничего, это ненадолго…

— Отпусти меня, Дрю! Дай погрузиться в тебя.

— О, мне это нравится, — объявила она. И, покачивая бедрами, поплыла к кровати. Еще мгновение — и он снова на свободе!

Молниеносно взметнувшись, Корт спрыгнул с кровати, мужественно игнорируя призывы плоти, схватил Дрю и уложил себе на колени. Она и оглянуться не успела, как оказалась на животе, не в силах шевельнуться. Вцепившись в нее одной рукой, он опустил ладонь на торчавшие вверх ягодицы раз, другой, третий, с нетерпением человека, изголодавшегося по женщине и слишком долго находившегося в