и его дочь Грызунью в королевство Хлопоухих. Он же в присутствии всего племени назвал Белячка королем, а Грызунью королевой и возложил на их заячьи головы королевские короны.
А потом был пир на весь мир. Кушали за большими столами капустные листы, морковь и кочерыжки, кушали орехи и сладкие коренья и отрывали от огромного свадебного кочана каждый по большому листу…
Уже поздно, когда взошла луна на небе, Вовик сыграл зайцам еще раз на волшебной своей скрипке — в последний раз.
Оба племени — Длинношерсты и Хлопоухи — слушали с умиленными мордочками эту волшебную игру и, потрясенные до глубины души ею, обещали никогда не воевать больше, жить в мире и согласии, а свадьбой Белячка и Грызуньи скрепить этот договор.
Зайчики провожали в несчетном числе Вовика до самого его дома. Здесь они все присели на задние лапки и поклонились своему недолгому гостю до земли. Вовик простился с ними у самой калитки сада, но ему ужасно не хотелось расставаться с зайчиками. Он уселся на земле и долго-долго смотрел на них. В это время рядом с Вовиком вспыхнула тоненькая золотая струйка, осветившая всю полянку.
— Вот уже и утро! — воскликнул Вовик, встал, поклонился зайчикам, вошел в сад, бегом пробежал по дорожке, вскочил в окошко своей детской и…
И проснулся…
Он лежал раздетый в своей собственной постельке… В изголовьях висела старая скрипка.
— Где же зайчики? Где Белячок? Где Грызунья? — произнес Вовик, озираясь кругом. — Госпожа скрипка, не можете ли вы ответить?
Но скрипка молчала.
Вовик протер глаза. Он никак не мог понять, что все это значит.
И еще теперь Вовик не может сообразить, было ли все, случившееся с ним за ночь, сном или правдой…
