– Верно, но это не так уж много.

– Для меня – много. – Она помолчала. – Я все думаю, пытаюсь что-нибудь вспомнить. Может быть, хоть что-то всплывет. Роджер любит поговорить на самые разные темы.

– Имя ?Верингер? вам незнакомо, м-с Уэйд?

– Боюсь, что нет. А должно быть знакомо?

– Вы сказали, что однажды м-ра Уэйда привез домой высокий молодой человек в ковбойском костюме. Вы бы узнали этого молодого человека, м-с Уэйд?

– Наверное, да, – произнесла она нерешительно. – Если бы увидела в той же ситуации. Но я его видела только мельком... Это его зовут Верингер?

– Нет. М-с Уэйд. Верингер – коренастый пожилой человек, который содержит, вернее, содержал нечто вроде пансиона на ранчо в Ущелье Сепульведа. У него работает молодой человек по имени Эрл. А Верингер называет себя доктором.

– Это замечательно, – порывисто сказала она. – Вы на верном пути?

– Пока что чувствую себя мокрой курицей. Позвоню вам, когда что-нибудь узнаю. Я просто хотел проверить, не вернулся ли Роджер, и не вспомнили ли вы чего-нибудь важного.

– Боюсь, от меня вам мало пользы, – грустно заметила она. – Звоните, пожалуйста, в любое время, даже очень поздно.

Я обещал звонить, и мы повесили трубки. На этот раз я взял с собой револьвер и карманный фонарик на трех батарейках. Револьвер был небольшой, но серьезный, 32-го калибра, с коротким дулом и тупоконечными патронами. У юного Эрла, кроме кастета, могли оказаться в запасе другие игрушки. Этот псих явно способен в них поиграть.

Я снова выехал на шоссе и пустился по нему во весь дух. Вечер был безлунный, и скоро должно было совсем стемнеть. Это мне и было нужно.

Ворота снова оказались запертыми на засов с цепью. Я проехал мимо и остановился подальше. Под деревьями еще было светло, но быстро темнело. Я перелез через ворота и стал подниматься по склону, пытаясь найти тропинку.

Далеко внизу, в долине, слабо вскрикнул перепел. Где-то стонал голубь, жалуясь на тяготы жизни. Тропинки не было, а может, я не мог ее обнаружить, поэтому я выбрался на дорогу и пошел с краю по щебенке. Эвкалипты сменились дубами, я перевалил через гребень холма и увидел вдали огоньки. Потратив три четверти часа, обойдя бассейн и теннисный корт, я вышел на такое место, откуда хорошо просматривался дом в конце дороги. В окнах горел свет, и я слышал, как в доме играет музыка. А подальше за деревьями, виднелся свет еще в одном коттедже. В остальных было темно. Тогда я двинулся по тропинке вниз, и тут внезапно за домом вспыхнул прожектор. Я замер, как вкопанный.

Прожектор, однако, не стал шарить вокруг. Он был направлен прямо вниз и отбрасывал широкий круг света на заднее крыльцо и кусок земли. Потом со стуком распахнулась дверь, и вышел Эрл, Тут я понял, что приехал по нужному адресу.

Сегодня Эрл был ковбоем, и в прошлый раз Уэйда привозил домой именно ковбой. Эрл крутил лассо. На нем была темная, простроченная белым рубаха, вокруг шеи небрежно повязан шарф в горошек. На широком кожаном поясе с серебряной чеканкой висели две кожаные кобуры, оттуда торчали револьверы с рукоятками из слоновой.кости. Элегантные брюки для верховой езды заправлены в новые сверкающие сапоги, крест-накрест прошитые белым. Белое сомбреро сдвинуто на затылок, а на груди болтался витой серебряный шнур с незавязанными концами.

Он стоял в ярком свете прожектора и крутил вокруг себя веревку, ловко переступая через нее – актер без публики, высокий, стройный красавчик-ковбой, который разыгрывал спектакль и наслаждался вовсю. Эрл ?

Меткая Пуля, Гроза Округа Кочайз. Он был бы вполне на месте в одном из этих пансионатов в духе Дикого Запада, где даже телефонистки являются на работу в верховых сапогах.

Внезапно он что-то услышал – или сыграл, что услышал. Бросив веревку, выхватил из кобуры оба револьвера и вскинул их, держа большие пальцы на курках. Вгляделся в темноту. Я боялся шелохнуться. Проклятые револьверы могли быть заряжены. Но прожектор слепил его, и он ничего не увидел.

Револьверы скользнули обратно в кобуру, он подобрал веревку, небрежно смотал ее и ушел в дом. Свет исчез, и я тоже.

Кружа среди деревьев, я подобрался к освещенному коттеджу на склоне. Из него не доносилось ни звука.

Я прокрался к забранному сеткой окну и заглянул внутрь. На ночном столике возле кровати горела лампа. В кровати лежал на спине человек в пижаме – расслабившись, вытянув руки поверх одеяла и глядя в потолок широко раскрытыми глазами. Роста он вроде был невысокого. Часть лица была в тени, но я рассмотрел, что он бледен, что ему не мешало бы побриться и что не брился он как раз дня четыре. Руки с растопыренными пальцами были неподвижны. Казалось, что он уже несколько часов не двигался.

На дорожке по ту сторону коттеджа послышались шаги. Заскрипела дверь, и на пороге возникла плотная фигура д-ра Верингера. Он что-то нес – вроде бы большой стакан томатного сока. Включил торшер. Желтые блики легли на его гавайскую рубашку. Человек на кровати не обратил на него никакого внимания.

Д-р Верингер поставил стакан на ночной столик, придвинул стул и сел.

Взяв пациента за кисть, пощупал пульс.

– Как вы себя чувствуете, м-р Уэйд? – Голос у него был ласковый и вкрадчивый.

Человек на кровати не ответил и не взглянул на него, уставившись в потолок.

– Ну, ну, м-р Уэйд. Что это за настроение? Пульс у вас всего чуть-чуть чаще, чем надо. Вы еще слабы, но в остальном...

– Тейдзи, – внезапно произнес человек на кровати, – скажи этому сукину сыну, что если он сам знает, как я себя чувствую, то нечего и лезть с вопросами. – Голос у него был ровный, красивого тембра, но раздраженный.

– Кто такой Тейдзи? – терпеливо осведомился д-р Верингер.

– Мой адвокат. Вон там, в углу. Доктор Верингер посмотрел наверх.

– Вижу паучка, – сообщил он. – Перестаньте ломаться, м-р Уэйд. Со мной-то зачем?

– ?Тегенария доместика?, прыгающий домашний паук. Люблю пауков. Они почти никогда не носят гавайских рубашек.

Д-р Верингер облизал губы.

– У меня нет времени для шуток, м-р Уэйд.

– С Тейдзи не пошутишь. – Уэйд повернул голову – медленно, словно она весила тонну, и презрительно уставился на д-ра Верингера. – Тейдзи чертовски серьезная самочка. Подползает, и стоит вам отвернуться, прыгает быстро и молча. А вот она и совсем рядом. Последний прыжок – и вас высасывают досуха, доктор. Тейдзи вас есть не станет. Она просто сосет, пока не останется одна кожа. Если вы будете и дальше ходить в этой рубашке, доктор, могу только пожелать, чтобы она до вас добралась поскорее.

Д-р Верингер откинулся на спинку стула.

– Мне нужны пять тысяч долларов, – спокойно произнес он, – Когда я могу их получить?

– Вы получите шестьсот пятьдесят, – сварливо отвечал Уэйд. – Не считая мелочи. Что за цены в этом чертовом бардаке?

– Это копейки, – сказал д-р Верингер. – Я предупреждал, что расценки повысились.

– Вы не предупреждали, что теперь выше Гималаев.

– Не будем торговаться, Уэйд, – отрывисто произнес д-р Верингер. – В вашем положении не стоит паясничать. Кроме того, вы злоупотребили моим доверием.

– Каким еще доверием?

Д-р Верингер размеренно побарабанил по ручкам кресла.

– Вы позвонили мне посреди ночи, – заявил он. – В ужасном состоянии.

Сказали, что покончите с собой, если я не приеду. Я не хотел приезжать – вы знаете, почему. У меня нет лицензии на медицинскую практику в этом штате. Я пытаюсь продать это ранчо, чтобы хоть что-то выручить. Мне нужно заботиться об Эрле, а у него как раз приближался плохой цикл. Я сказал, что это будет стоить дорого. Вы продолжали настаивать, и я приехал. Мне нужны пять тысяч долларов.