– Могу наскрести вам на проезд и немножко сверх того. Но не люблю вкладывать деньги в зряшное дело. Лучше позвоните ему сперва.

– Спасибо, но это не нужно. Рэнди Старр меня не подведет. Такого не бывало. А под залог чемодана дают пятьдесят долларов. По опыту знаю.

– Послушайте, я вам дам деньги. И я не слюнтяй добренький. Так что берите, что дают, и будьте умницей. Хочу вас сбагрить куда-нибудь поживее. У меня насчет вас предчувствие.

– Серьезно? – Он посмотрел в свой стакан. Питье он еле пригубил. – Мы видимся всего второй раз, и оба раза вы ко мне отнеслись чертовски порядочно. Какое предчувствие?

– Такое, что в следующий раз вы впутаетесь в беду, из которой мне вас не вытащить. Не знаю, откуда это взялось, но факт есть факт.

Он легонько коснулся правой стороны лица кончиками пальцев.

– Может быть, из-за этого. Наверное, тут есть что-то жутковатое. Но это рана, полученная в честном бою, – вернее, ее последствия.

– Не в этом дело. Это ерунда. Я частный сыщик. Ваши проблемы мне распутывать не надо. Но они существуют. Можете считать, что у меня на них нюх. Хотите повежливее – считайте, что я разбираюсь в человеческих характерах. Возможно, эта женщина бросила вас в «Танцзале» не просто потому, что вы напились. Может, у нее было предчувствие.

Он слегка улыбнулся.

– Я раньше был на ней женат. Ее зовут Сильвия Леннокс. Женился из-за денег.

Я хмуро глянул на него и встал.

– Пожарю яичницу. Вам надо поесть.

– Погодите, Марлоу, Вы, наверное, удивитесь, почему же я не попросил у нее сотню-другую. Знаете, что такое гордость?

– Не смешите меня, Леннокс.

– Это так смешно? У меня гордость особая. Это гордость человека, у которого больше за душой ничего нет. Извините, если я вам неприятен.

Я пошел на кухню, пожарил яичницу с беконом, сделал кофе и тосты. Мы поели в столовой на веранде. Когда дом строился, такие веранды были в моде.

Я сказал, что иду к себе в контору и на обратном пути заберу его чемодан. Он дал мне квитанцию. Щеки у него слегка порозовели, и глаза уже не прятались так глубоко.

Перед уходом я поставил на стол возле дивана бутылку виски.

– Потренируйте на этом свою гордость, – предложил я. – И позвоните в Вегас, сделайте одолжение.

Он молча улыбнулся и пожал плечами. Спускаясь по лестнице, я все еще злился, непонятно почему. Также мне было непонятно, почему человек голодает и слоняется по улицам, но не закладывает свой гардероб. Он играл по каким-то своим правилам.

Такого роскошного чемодана я в жизни не видел. Сделан из высветленной свиной кожи, в свои лучшие времена был нежно-кремового цвета. Застежки золотые. Английское производство. Здесь – если здесь такие вообще продавались – он бы стоил скорее восемьсот, а не двести долларов.

Я предъявил его хозяину. Потом посмотрел на столик, где стояла бутылка.

Терри к ней не притрагивался. Был так же трезв, как и я. Курил, но без особого удовольствия.

– Я позвонил Рэнди, – сообщил он. – Он рассердился, что я не позвонил раньше.

– Вез подсказки не можете, – заметил я. – Подарок от Сильвии? – Я кивнул на чемодан. Он рассеянно смотрел в окно.

– Нет. Это мне подарили в Англии, задолго до нашего знакомства. Очень, очень давно. Я бы хотел оставить его здесь, а у вас взять на время какой-нибудь старый.

Я достал из бумажника пять двадцаток и бросил перед ним на стол.

– Вещи в залог не беру.

– При чем здесь залог? Вы не ростовщик. Просто не хочу брать его с собой в Вегас. И не нужно мне так много денег.

– Ладно. Деньги берите, чемодан остается здесь. Но учтите, сюда могут залезть воры.

– Это не важно, – равнодушно отозвался он. – Пусть залезают.

Он переоделся, и около шести часов мы съездили пообедать в ресторан Муссо. Без выпивки. На бульваре Кауэнга он сел в автобус, а я поехал домой, размышляя на разные темы. Пустой чемодан лежал у меня на кровати, где он перекладывал из него вещи в мой саквояж. В замке торчал золотой ключ. Я запер чемодан, привязал ключ к ручке и поставил его на верхнюю полку в платяной шкаф. Мне показалось, что в нем что-то есть, но это было не мое дело.

Вечер был тихий, дом казался опустевшим. Я расставил шахматы и разыграл французскую защиту против Стейница. Он, правда, побил меня на сорок пятом ходу, но и я заставил его попотеть.

В девять тридцать зазвонил телефон. Голос в трубке мне уже приходилось слышать.

– Это мистер Филип Марлоу?

– Да, это Марлоу.

– Это Сильвия Леннокс, мистер Марлоу. В прошлом месяце мы познакомились вечером возле «Танцзала». Потом, как я слышала, вы были очень любезны и доставили Терри домой.

– Доставил.

– Вы, наверное, знаете, что мы в разводе, но я все-таки беспокоюсь. Он съехал с квартиры в Вествуде, никто не знает, куда.

– Я в тот вечер заметил, как вы беспокоились.

– Слушайте, мистер Марлоу, я была за ним замужем. Я не очень люблю пьяниц. Возможно, я не проявила к нему внимания, но, может быть, у меня были важные дела. Вы частный детектив, и, если хотите, это можно поставить на деловую основу.

– Ни на какую основу ничего не надо ставить, миссис Леннокс. Он сейчас едет в автобусе в Лас-Вегас. У него там друг, который обещал ему работу.

Внезапно она очень оживилась.

– Неужели в Лас-Вегас! Как это трогательно с его стороны. Мы там поженились.

– Наверное, он забыл, – сказал я, – иначе поехал бы в другое место.

Вместо того, чтобы бросить трубку, она рассмеялась мелодичным тихим смехом.

– Вы всегда так грубите своим клиентам?

– Вы не клиент, миссис Леннокс.

– Пока нет, но кто знает? А своим приятельницам тоже грубите?

– Тот же ответ. Этот парень был на пределе, голодал, жил в грязи, без гроша. Вам стоило шевельнуть пальцем, чтобы его найти. Ему от вас тогда ничего не было нужно, да и теперь, наверное, тоже.

– А вот об этом, – холодно заметила она, – вы знать не можете. Спокойной ночи.

И трубка была повешена.

Конечно, она была кругом права, а я не прав. Но я этого не чувствовал.

Чувствовал только злость. Если бы она позвонила на полчаса раньше, я бы от этой злости расколотил Стейница в пух и прах – только он уже пятьдесят лет как умер, а шахматная партия была из задачника.

За три дня до Рождества я получил чек на сто долларов из банка в Лас-Вегасе. Вместе с ним пришла записка на листке с названием гостиницы. Он благодарил меня, желал мне счастливого Рождества, всяческих удач и надеялся на скорую встречу. Постскриптум свалил меня с ног. «Мы с Сильвией начинаем здесь наш второй медовый месяц. Она просит вас не сердиться на нее за то, что она решилась на вторую попытку».

Остальное я узнал из газеты, из раздела, который ведут эти дешевые снобы, светские хроникеры. Обычно я этого не читаю, разве только когда не на что позлиться.

«Ваша корреспондентка вся трепещет от известия из Лас-Вегаса, что эти милые Терри и Сильвия Леннокс снова впряглись в одну упряжку. Она – младшая дочь мультимиллионера Харлана Поттера, хорошо известного в Сан-Франциско и, конечно, на курорте Пеббл-бич. Сильвия пригласила Марселя и Жанну Дюо заново отделать весь особняк в Энсино, от подвала до крыши, по самому умопомрачительному последнему