подстриженными деревьями, которые тянулись вплоть до окружавшего имение высокого металлического забора из прутьев с позолоченными остриями. Широкий спуск вел вниз между опорными стенами к открытой железной калитке. За оградой возвышенность постепенно понижалась на расстоянии многих миль. Где-то там в отдалении, на нефтеносном пространстве, ставшем источником богатства Стернвудов, виднелось несколько едва различимых старых деревянных насосных вышек. Значительная часть поля теперь была превращена в парк, подаренный генералом городу. И лишь на небольшом пространствевсе еще работали несколько нефтяных скважин, ежедневно дающих каких-нибудь пять или шесть баррелей нефти.

Стернвудам, поселившимся на возвышенности, не надо было страдать от запаха нефти и тухлой воды, но они все еще могли из фасадных окон любоваться на то, что сделало их богатыми. Если конечно, им этого хотелось. Но не думаю, чтобы это доставляло им удовольствие.

Идя вдоль внутренней стороны ограды, я спустился по дорожке, выложенной кирпичом, с террасы на террасу до самых ворот, возле которых под большим перечным деревом стояла моя машина. Где-то далеко прогремел гром, небо над возвышенностью затянула багровая чернота. Близилась гроза. Ее предощущение было разлито во влажном воздухе. Я поднял верх своего кабриолета и поехал вниз, к городу.

У нее были действительно чудесные ноги, это надо было признать. Подходящая парочка, она и ее отец! Генерал, очевидно, хотел испытать меня, так как работа, которую он мне поручил, больше подходила юристу. Даже если бы уважаемый Артур Гвинн Гейгер, «Редкие книжки и роскошные издания», оказался обычным шантажистом, все равно это была бы работа исключительно для юриста. Разве что за этим крылось нечто большее, нежели могло показаться на первый взгляд. Похоже, я мог бы неплохо развлечься, попытавшись добраться до истины.

Заехав в публичную библиотеку в Голливуде, я бегло просмотрел скучный том под заглавием «Знаменитые первые издания». Через полчаса, проведенные за этим занятием, я вдруг ощутил, что голоден.

Резиденцией Гейгера оказался магазин в переднем крыле здания, расположенного в северной части бульвара, неподалеку от Лас-Пальмас. Дверь в него размещалась в глубокой нише за витринами. Витринное стекло предохраняла бронзовая решетка, а окна были прикрыты китайскими бамбуковыми ширмами, так чтобы с улицы нельзя было заглянуть внутрь. Кроме того, там валялся всевозможный восточный хлам, о ценности которого я не имел ни малейшего понятия, поскольку мне был безразличен любой антиквариат, кроме неоплаченных счетов. Сквозь входную дверь из толстого листового стекла я тоже ничего не мог увидеть, так как внутри магазина царил полумрак. С одной стороны магазина находился въезд во двор, с другой с ним соседствовала поблескивающий драгоценностями, вызывающий доверие ювелирный магазин. Хозяин этого магазина, слегка скучающий, стоял у его двери, покачиваясь на пятках – седовласый, красивый еврей в черном костюме, с бриллиантом в девять каратов на пальце правой руки. Легонькая догадливая ухмылка искривила его губы, когда я входил в магазин Гейгера. Я тихо прикрыл за собой дверь и ступил на толстый голубой ковер, прикрывавший весь пол от стены до стены. В помещении находилось несколько голубых, крытых кожей кресел, перед которыми стояли столики с принадлежностями для курения. На изысканном продолговатом столике были разложены несколько переплетенных в тисненую кожу томов. Подобные же книги размещались на стеклянных полках, висящих на стенах. Это были исключительно красивые экземпляры, какие метрами привыкли покупать снобы, чтобы заполнять ими полки, предварительно наклеив на них свои экслибрисы. В глубине магазина стояла деревянная перегородка с дверью посередине. Сейчас она была закрыта. В углу между перегородкой и одной из стен за маленьким столиком сидела женщина. Перед ней стояла резная деревянная лампа.

Женщина медленно встала и грациозно приблизилась ко мне покачивающейся походкой. На ней было плотно облегающее, очень черное платье, ее длинные ноги и способ передвижения совсем не соответствовали атмосфере книжного магазина. У нее были зеленые глаза, густо накрашенные ресницы и пепельного цвета волосы, спадавшие гладкой волной и зачесанные за уши, в мочках которых поблескивали две большие клипсы из черного янтаря. Ее ногти были покрыты серебрянным лаком. Несмотря на все эти внешние достоинства она не производила впечатления благовоспитанной особы. Она подплыла ко мне, излучая мощный заряд сексуальной привлекательности, способный вызвать панику даже среди обсуждающих свои дела бизнесменов, и склонила голову, вроде бы для того, чтобы поправить случайно выбившуюся прядь своих мягких блестящих волос. Ее светская улыбка ничего не выражала, хотя должна была производить впечатление дружеской.

– Чем могу служить? – спросила она.

У меня на носу были толстые роговые солнцезащитные очки. Повысив голос и вложив в него немного птичьего щебета, я пискливо спросил:

– Нет ли у вас, случайно, Бен Гура 1860 года издания?

Она не произнесла сразу же «Что-о, извините?», но была очень близка к этому. Она бледно улыбнулась.

– Первое издание?

– Нет, – ответил я. – Третье, с корректорскими ошибками на сто шестнадцатой странице.

– Боюсь, что нет...

В настоящее время у нас его нет на складе, -ответила она.

– А может есть Шевальей Одюбон 1840 года, полное собрание, естественно?

– Увы...

Пока что у нас этого нет, – промурлыкала она с явно заметным раздражением. Улыбка все еще блуждала по ее лицу, но она висела уже на самом краешке и казалось, вот-вот упадет на пол и расколется на куски.

– Ведь ваша фирма продает книги, – заметил я вежливым фальцетом.

Она окинула меня взглядом с головы до ног. Улыбка исчезла с ее лица, а взгляд стал жестким. Она сделала напышенную и компетентную мину и покрашенными в серебряный цвет ногтями постучала по стеклянной полке.

– А по вашему что это такое? Грейпфруты? – язвительно допытывалась она.

– О, эти вещи меня не интересуют, понимаете ли. Ведь это же все низкопробные дубликаты, копии, дешевые, хотя и эффектные. Заурядный ярмарочный товар! О нет, премного благодарен, нет.

– Понимаю, – она старалась снова натянуть улыбку на свое лицо. -Возможно, вам мог бы помочь мистер Гейгер, но его сейчас нет.

В ее взгляде появлялось все больше озабоченности. Во всяком случае я уже знал наверняка, что она разбирается в редких книгах не больше, чем в блошином цирке.

– А вы можете сказать, когда он придет?

– Боюсь, что поздно.

– Как жаль, – вздохнул я. – В самом деле жаль. Ладно, тогда я посижу на одном из этих прекрасных стульев и выкурю сигарету. Сегодня после обеда я не очень занят, мне нужно только обдумать свою лекцию по тригонометрии. – Понимаю, – сказала она. – Да...

Конечно.

Удобно устроившись в кресле, я закурил, воспользовавшись стоявшей на столе круглой никелированной зажигалкой. Женщина постояла немного, закусив нижнюю губу, с неопределенным выражением озабоченности во взгляде, потом кивнула и отвернулась к своему маленькому столику в углу. Она наблюдала за мной из-за лампы. Я заложил ногу на ногу и зевнул. Ее серебряные коготки придвинулись к телефону, стоявшему на столике, но не коснулись его, опустились и стали постукивать по крышке стола.

Молчание длилось минут пять. По прошествии этого времени входная дверь открылась и в ней показался высокий слащавый тип с тростью и здоровенным носом. Он нажал на ручку, игнорируя автоматический замок, прошествовал к столику, положил на него бумажный сверток, затем вынул из кармана бумажник с позолоченными краями и что-то показал блондинке. Она нажала кнопку звонка на столе. Высокий подошел к двери в деревянной перегородке и слегка приоткрыл ее – так мало, что едва протиснулся в нее. Я закончил одну сигарету и прикурил новую. Время тянулось медленно.

Сквозь закрытую входную дверь доносились отзвуки уличного шума и автомобильные гудки. Проехал