Мать удивленно взглянула на обложку с иллюстраций Медного всадника, но ничего не сказала — ушла, только тогда Катя взяла телефон.

— Привет, — послышался в трубке знакомый голос,

— Привет! Как ты? — Сердце взмыло невероятно высоко.

— Все хорошо, — заверил он, — лишь парочка царапин.

Катя молча ждала.

Он тоже молчал. Наконец ему это надоело.

— Увидимся?

— Конечно, — согласилась она. — Где?

— Не хочешь навестить меня? Все-таки я был ранен, — весело напомнил Вильям.

Девушка посмотрела в окно — на улице уже стемнело.

— А этого напыщенного, самовлюбленного идиота случайно нет дома?

В трубке повисла характерная тишина.

— Хм-м… — промычал молодой человек, — идиота, того самого, чей диск ты сейчас слушаешь?

Катя перевела взгляд на музыкальный центр и чуть не топнула от досады.

— Я приеду, жди, — пообещала она и нажала отбой. Сердце колотилось так, словно она пробежала с одного конца города на другой. Девушка подошла к шкафу, открыла его и уставилась на свой скучный гардероб. Взгляд ее нет-нет да устремлялся туда, где под аккуратной стопочкой нижнего белья виднелся из маленького целлофанового пакета край кружевных чулок. Совсем недавно она не могла представить, что когда-то захочет их надеть… Впрочем, еще совсем недавно она много себе не представляла. И чулки в этом невообразимом списке стояли на самом последнем месте.

Сегодняшним вечером ей особенно хотелось быть красивой…

Спустя сорок минут Катя прокралась в коридор и стала быстро натягивать пальто, но мать услышала и сразу же примчалась из кухни.

— Опять шляться ночью?! — воскликнула она.

Девушка со вздохом повязала шарф и сообщила:

— Буду поздно.

Мать преградила ей дорогу, долго вглядывалась в лицо, потом схватилась за сердце.

— Катя, ты чего это накрасилась?

— Да просто… Мам, все девушки красятся.

На звук голосов из кухни приковыляла Жучка.

Валентина Васильевна недоверчиво покачала головой:

— Ты мне чего-то недоговариваешь.

— Прекрати-и, — простонала Катя, пытаясь обойти мать, но та схватила ее за руку.

— Я вот тебе что скажу, дочка, если ты нашла себе какую-то сомнительную работу, мы с отцом…

— Мама, это не так! — вскричала девушка.

— А как? Как мне думать? — Валентина Васильевна прижала ладонь ко рту, точно собиралась разрыдаться, и надломленным голосом произнесла: — Ночами дома не бываешь, Влад этот твой… Я как увидела его, сразу поняла — сутенер он… Вот кто он!

— Господи, — не веря ушам, выдохнула Катя и, решительно отодвинув мать с дороги, бросила через плечо: — Поменьше смотри канал НТВ.

Пока бежала по лестнице, она даже нашла в себе силы посмеяться. Вильям — сутенер, это было поистине забавно.

На улице сыпал мелкий сухой снег. Маршрутка подошла сразу же, и стоять в пробке, на удивление, не пришлось.

На этот раз Катя вышла на нужном перекрестке — длинная улица встретила ее неожиданным оживлением. Туда-сюда ездили машины, вдоль домов по белому от снега тротуару шли люди.

С трудом верилось, что где-то там, далеко впереди, за высоким забором с колючей проволокой есть дом из красного кирпича, а в нем живут вампиры.

Мимом пробежали две девочки-подростки с пластиковыми тарелками в руках, на которых лежала греча с тушеным мясом. Девочки свернули к серому зданию, судя по решеткам на первом этаже — общежитию.

Чем дальше Катя шла, тем меньше людей становилось, машины исчезли. Вскоре показался забор с колючей проволокой, покрытой тонкой ниткой снега, и поворот. Из черной трубы все так же шел дым.

У зеленых ворот встретила Ксана. В летнем цветастом сарафане она выглядела посреди снежного дворика как кусочек лета.

Прислуга провела в прихожую, помогла снять пальто, затем выдала новенькие белые тапочки и сказала:

— Вам на второй этаж, пятая дверь по длинному коридору.

Катя прошла по уже знакомому ей первому этажу и поднялась по бетонной лестнице на второй. За уродливыми двойными дверями оказался другой мир. Тут все было в мраморе, отделано золотом и серебром. В небольшом полукруглом помещении располагались четыре двери и посередине аккуратная винтовая лестница на третий этаж — в прямоугольную башню. Слева тянулся длинный плохо освященный коридор. По нему-то девушка и пошла. Ноги утопали в толстом темно-бордовом ворсе ковровой дорожки. Стены того же цвета украшали золотые канделябры. Девушка то и дело одергивала подол серого обтягивающего платья и гадала, не слишком ли легкомысленно нарядилась. Конечно, об этом следовало подумать раньше, в своей комнате.

Катя отсчитала пятую дверь, но прежде чем постучать, три раза медленно набрала в легкие воздуху и так же медленно выпустила. Легче не стало, ей казалось, еще чуть-чуть — и сердце своими сумасшедшими прыжками достанет до горла и она подавится.

Золотая изогнутая ручка опустилась — из полумрака вышел Вильям. Он был одет в белый тонкий свитер и синие джинсы. Зеленые глаза оглядели ее с ног до головы, молодой человек улыбнулся и жестом пригласил войти.

В комнате на журнальном столике горела одна свеча. В остальном ничего интересного: плотные шторы на окнах, угловой шкаф, большая двуспальная кровать, две тумбочки.

На одной из них Катя заметила свой подарок — блестящую модель паровоза, и сердце сжалось от нахлынувшей нежности. На миг ей вдруг показалось, что она страшно ошиблась и должна сейчас находиться совсем в другом месте. Но молодой человек приблизился к ней сзади и положил ладони на плечи. Слишком поздно было сбегать…

— Музыку? — спросил он.

— Да, — согласилась она.

Тотчас у него в руке оказался небольшой серебристый пульт. Из-за стены полились печальные, прозрачные звуки…

— Вальс Евгения Дога… «Мой ласковый и нежный зверь»[7], моему брату нравится эта композиция. Может, дело в охоте?

Катя повернулась и, подняв на молодого человека глаза, тихо сказала:

— Поразительно, как такой подонок может чувствовать столь глубоко. Злодей с нежной душой?

Еще одна старая книга с полки, подаренная когда- то бабой Валей. На этот раз Чехов, «Драма на охоте». Следовало ли сейчас читать между строк в этом пронзительном музыкальном вихре?

Пальцы на ее плечах сжались.

— Подонок без души вовсе, — улыбнулся Вильям.

Она тоже улыбнулась.

Его руки соскользнули по ее плечам, спускаясь на талию. Девушка сделала полшага навстречу и, закрывая глаза, спросила:

— Эта мелодия так и будет играть?

— Пока мы не закончим!

Властные интонации, проскользнувшие в его голосе, заставили что-то внутри до боли сжаться. По телу пробежала дрожь, сердце совершило скачок и в мучительной неге полетело в бездну…

Катя чувствовала, как длинные пальцы осторожно расстегивают мелкие пуговки на ее платье, касаясь