Постышев работал в органах не первый год и знал, что не бывает следов, которые знающий и заинтересованный человек не мог бы впоследствии распутать. Шаров и его подельники могли спустить это дело на тормозах, чтобы не поднимать лишнего шума, но могли ведь и не спустить! Пусть Мурашов бесится, сколько угодно: он далеко, а Шаров — вот он, рукой подать. До смерти, как говорится, четыре шага... И вот тогда, когда это расстояние сократится, когда в воздухе отчетливо запахнет паленым, Постышеву и пригодятся собранные им материалы: пленочки, дискетки и фотокопии фальшивых накладных, по которым деловые партнеры генерал-полковника собирались протащить груз стреляющего железа через две границы. Да и Мурашову, в случае какой-нибудь неожиданности, крыть будет нечем: он, Постышев, свою часть работы выполнил, и, если мурашовские легионеры проморгают груз или не смогут справиться с охраной, он тут ни при чем. Денежки пожалуйте...

Подумав о Мурашове, Постышев улыбнулся. Стас по старой дружбе может попытаться выкинуть какой- нибудь фортель: сэкономив энную сумму, грех не попытаться сэкономить еще один миллион, тем более что работы — на воробьиную погадку, не больше: просто взять и шлепнуть старинного приятеля Петю Постышева. Мертвые не кусаются и, как уже было верно подмечено однажды, не просят денег. На этот случай у майора тоже было все предусмотрено: он тщательно записывал все свои разговоры с Мурашовым на диктофон, записывал с той самой первой ночи, когда в дверь его скромного жилища постучалась госпожа Удача. Он всегда таскал готовый к работе диктофон в нагрудном кармане, как иные не расстаются с авторучкой или носовым платком: никогда не знаешь, что тебе понадобится зафиксировать в следующий момент. Это давно вошло у него в привычку и часто помогало в работе. Теперь эта привычка должна была сработать как страховой полис. Мурашов получит полный пакет высококачественных копий: копии видеозаписей, копии компьютерных файлов, копии накладных и конечно же копии любительских аудиозаписей майора Постышева — просто так, чтобы у него не возникало ненужных поползновений. Стас не обидится: они всегда понимали друг друга с полуслова, а в бизнесе друзей, как известно, не бывает. Тем более что он отхватит наконец свои железяки и сможет вместе со своей бандой наемников отправиться на Балканы или куда они там собрались...

Он выключил телевизор и видеомагнитофон, убрал кассеты в кейс и, вернувшись в кресло, оказавшееся, несмотря на непрезентабельный вид, весьма уютным, набрал на мобильнике номер Мурашова. Слушая, как попискивают в трубке сигналы соединения, он прикрыл глаза и еще раз мысленно проиграл в уме все, что уже сделано, и то, что еще предстояло сделать, пытаясь отыскать слабые места и не в силах найти хотя бы одно. Конечно, кое-какие мелкие накладки все-таки имели место, но без этого не делается ни одно по-настоящему большое дело. Взять хотя бы тот случай, когда какой-то алкаш отполировал мослы Пономарю и Сизому и так напугал Мешка, что тот едва не начал палить из пистолета прямо в набитом дорогой аппаратурой фургоне, стоявшем под окнами генеральской конспиративной квартиры. Рассказать кому — не поверят, животики надорвут...

А могло бы, между прочим, выйти совсем не смешно.

И в смерти Сапога не мешало бы убедиться. Подумаешь, в театр опаздывал! Сапог конечно же благополучнейшим образом откинул копыта, но все-таки...

— Слушаю, — сказал в трубке голос Мурашова, звучавший так ясно, словно друг Стас находился не за тридевять земель, в своей Тмутаракани, а в соседней квартире. «А может, так и есть? — мелькнула шальная мысль, от которой Постышева сразу бросило в пот. — Да нет, это уже паранойя. Просто техника не стоит на месте. Пора, пора отвыкать от телефонов, в которые приходится орать так, что потом двое суток болит горло. Двадцать первый век на пороге!»

Мысль о близком уже наступлении двадцать первого века внезапно развеселила майора — может быть, потому, что в третье тысячелетие он собирался вступить миллионером, — и он с ходу взял юмористический тон.

— Грузите апельсины в бочках, — процитировал он своего любимого литературного героя. — Братья Карамазовы.

— Ты, Петух? — мгновенно узнал его Мурашов.

«Заждался Стасик», — с удовольствием отметил Постышев.

— Сам ты петух, — сказал он. — Как жизнь?

— Ты за этим звонишь? — вскипел Мурашов. — Слушай, сколько можно тянуть? Не можешь сделать — так и скажи. Я пойму, мы же друзья, в конце концов...

"Точно, — подумал Постышев, — друзья. Ты все поймешь и скажешь надгробное слово и даже, может быть, уронишь на могилу скупую мужскую слезу...

А главное, не забудь утешить вдову. Друг, блин. Тот самый, который лучше новых двух."

— Ну чего ты орешь? — лениво спросил он. — На легионеров своих ори, из армии за бесполезностью сокращенных. Все готово, приходи и бери.

— Ну да?! — восхитился Мурашов. — Ушам своим не верю.

— Повторить? — спросил Постышев.

— Не надо повторять... Когда отгрузка?

— Когда надо, — сказал Постышев. — Не волнуйся, скоро, так что поторопись с деньгами.

— Темнишь, — с умело разыгранной укоризной произнес Мурашов. — Не доверяешь старому другу.

— Ты еще слезу пусти, — посоветовал Постышев. — Ты знаешь, что мне для тебя ничего не жалко, но это все-таки бизнес. У тебя в этом деле свой интерес, у меня — свой.

— Петюнчик, дружище, о чем разговор? Все будет сделано в лучшем виде. Бабки переведем завтра же, прямиком в Швейцарию. Как договорились, в три разных банка... Но насчет груза — это верняк?

— Вернее не бывает, — успокоил его майор.

— А много? — не удержался от очередного вопроса Мурашов.

— На горбу точно не упрешь, — ответил Постышев.

— Так, — задумчиво сказал Мурашов, — ясно..

Так как мы поступим?

— Завтра, — сказал ему Постышев, — я отправлю к тебе человека с чемоданом. В чемодане будут всякие.., гм.., материалы. Среди них попадаются весьма пикантные, но это не главное. Ты, пожалуйста, со всем внимательно ознакомься, и тогда тебе сразу станет ясно, как действовать.

— Даже так? — с плохо скрытым удивлением спросил Мурашов. — Мне бы твою основательность.

— На том стоим, — не хвастаясь, согласился Постышев. — И вот что, Стас: не думай, что это будет легко.

— И поднялся брат на брата. — с легкой грустью сказал Мурашов.

— На этот счет не волнуйся, — успокоил его майор. — Не будет там никаких твоих братьев. Черные все, как головешки.

— А! — обрадованно воскликнул Мурашов. — Так это же просто праздник какой-то! Скажу ребятам — перепьются на радостях!

— Только не насмерть, — снова беря шутливый тон, попросил Постышев. — Так я подошлю к тебе человечка. Встречай.

— Непременно, — пообещал Мурашов. — Ну, Петр Васильевич, я твой должник!

— Это точно, — сказал Постышев. — Сумму долга не забыл?

— Опять обижаешь, — возмутился Мурашов. — Когда я тебя подводил? Мое слово — кремень.

— Посмотрим, — сказал Постышев.

— Козел ты все-таки, Петька, — сокрушенно заметил Мурашов. — И за что только я тебя так люблю?

— За форму ягодиц, надо полагать, — ответил Постышев и отключился.

Убрав трубку в карман, он закурил и некоторое время сидел, пуская дым и бездумно глядя в окно, за которым не было ничего, кроме грязно-серой стены соседнего дома, через равные промежутки продырявленной слепыми глазницами окон. С этого момента отступать некуда — мосты сожжены, и зубчатые колеса тяжелого механизма, помогающего госпоже Удаче вершить судьбы мира, со скрежетом и хрустом пришли в движение. Теперь оставалось продержаться совсем немного, по возможности не угодив при этом между зубцами ржавых шестерен, и тогда жизнь резко переменится к лучшему.

Мысленно он перебрал оставшиеся на повестке дня вопросы и с удовлетворением убедился, что вся работа, в сущности, уже позади. Завтра он отправит к Мурашову курьера. Самолетом тот доберется до