В углублении по всему периметру помоста фотографы вставали на футляры от камер, чтобы увеличить обзор. Одна предприимчивая девица, фотограф из «Балтимор Сан», притащила с собой стремянку. Когда заносчивая жена, из благородных, одного торговца с Уолл-стрит начала слишком громко выражать свое недовольство тем, что фотограф крупной техасской газеты загораживает ей весь обзор, он просто ослепил ее вспышкой и продолжал снимать, не меняя позиции.

Милдред и Памела Сэвидж занимали самые лучшие места. Одно из привилегированных кресел было зарезервировано и для Редклиффа, но он предпочел смотреть показ из задних рядов толпы.

Суматоха за кулисами достигла крайних пределов. Пытаясь справиться одновременно с десятком дел, Джоанна подумала, что вся эта лихорадка напоминает ей сцены из «Алисы в Стране чудес» Льюиса Кэрролла, особенно сюрреалистическое чаепитие у безумного Шляпника. Манекенщицы в разной степени одетости носились повсюду, словно вечно опаздывающие белые кролики, вдогонку за ними неслись парикмахеры, на ходу завивая и спрыскивая лаком, потом костюмеры, которые терзали их, запихивая в одежды, не годившиеся для носки в нормальной жизни, следом - гримеры с накладными ресницами и огрызками толстых красных карандашей, которые сетовали, что абсолютно ни одна из них, Бог тому свидетель, не может постоять на месте и не вертеться, чтобы дать возможность прочертить правильную линию губ.

Бертье беспрерывно расхаживал, отдавал приказания и курил.

- Черт возьми, Джоанна! - набросился он на нее. - Ты вдела Монике не те серьги! С этим платьем ей полагаются кристаллы в виде слезок, но никак не турмалины! - В ярости он сорвал с ушей манекенщицы неподходящие украшения - той вместе с Джоанной оставалось только порадоваться, что это всего лишь клипсы. - Глупая девчонка! За что я только плачу тебе?!

- Простите, - прошептала Моника, заменяя украшения и даже не заикнувшись о том, что сам Бертье специально напомнил, причем трижды, что к этому платью нужны зеленые турмалины.

По другую сторону занавеса представление разворачивалось с хронометрической точностью: холеные голенастые манекенщицы с глазами словно сливы скользили по настилу под безжалостным светом юпитеров.

- Номер пять. «Площадь Вогезов», - объявлял голос, пока три высоких манекенщицы в брюках и смокингах, выполненных в отличительных для Бертье цветах - черном и сером, проходили под взглядами зрителей.

- Номер тринадцать. «Люксембургский сад». - В этом сезоне Бертье назвал свои модели по улицам и площадям Парижа.

- Номер двадцатый. «Пале-Ройял»…

Довольно скоро все присутствующие отметили, что нынешняя коллекция Бертье более раскованна, чем обычно. То смокинг сверкнет широкими золотыми лацканами, то лиф платья неожиданно украсит вышивка, выполненная бисером.

Никому из зрителей, конечно, и в голову не приходило, что сверкающие дополнения были исключительной заслугой Джоанны. Поскольку коллекции кутюрье носили имя дизайнера, усилия его ассистентов, как правило, оставались невознагражденными.

Джоанне удалось в конце концов убедить Бертье попробовать ее модель шелкового костюма для вечерних приемов в каком-нибудь другом цвете, кроме черного и серого. Хотя он наотрез отказался от цвета аметиста, самого любимого ею, взрыв аплодисментов, которым зрители наградили костюм рубинового цвета, наполнил ее сердце гордостью.

- Повернись ко мне, крошка! - наперебой кричали мужчины-фотографы и одобрительно свистели, когда манекенщица охотно поворачивалась то в одну, то в другую сторону.

Известные с прошлого сезона модели в стиле пончо нашли свое место и в этой коллекции, только теперь уже с огромными шалями, перекинутыми через плечо, концы которых свободно свисали до пола. Одни шали были с бахромой, многие были предложены в плавно меняющейся гамме цветов, от неопределенного розовато-лилового через густой цвет вереска до насыщенного королевского пурпура, который, по мнению Джоанны, никак не смотрелся в костюме.

С каждым номером аплодисменты становились все более восторженными. А вот вскочили со своих мест редакторы «Вог» и «Базар», чтобы стоя поприветствовать еще одно достижение Джоанны - роскошный вечерний наряд из бархата, решенный в цвете стручкового красного перца, который добавил успеха всей коллекции.

К тому времени, когда демонстрация традиционно завершалась показом свадебного платья из белого атласа, усеянного жемчугом, вердикт был вынесен. В сиянии телевизионных юпитеров Бертье присоединился к двенадцати манекенщицам на сцене, а толпа зрителей громко скандировала: «Браво!»

В считанные секунды на его небритых щеках запечатлелись следы губной помады восторженных поклонниц. Он с блеском вернул себе принадлежащее ему по праву место в высшем эшелоне законодателей моды, он был, по общему признанию, гений.

- Ну что ж, - Милдред повысила голос, чтобы перекрыть шум дружных аплодисментов, - это уже вдохновляет. Теперь, полагаю, самое время привлечь Бертье к сотрудничеству с нашей фирмой.

- Похоже, шоу имело успех, - согласился Редклифф. Он выбрался из толпы и присоединился к обеим женщинам.

- Я говорила вам, что этот человек для «Сэвидж» просто находка, - ответила Памела. У нее было то блаженное выражение, которое в представлении Редклиффа обычно ассоциировалось с лицами на картинах религиозного содержания.

Ни он, ни Милдред не обмолвились и словом о ранее постигшем Бертье провале. После сегодняшнего триумфа в этом не было необходимости.

- Поговорить с этим малым о делах сегодня невозможно, - вынес заключение Редклифф, оглядев толпу из женщин, окружившую дизайнера.

- Завтра успеется, - согласилась Милдред. Она вдруг почувствовала сильную усталость, в которой ни за что не призналась бы своим спутникам. Потому что начиная с той истории, когда ее подвело сердце во время спиритического сеанса, Редклифф оберегал ее словно сторожевой пес, и пожалуйся она только на легкое недомогание, как он тут же упечет ее в больницу.

- Собираешься пойти на прием? - поинтересовался Редклифф у Памелы.

- Если ты не против, милый, я бы хотела остаться и составить расписание моих примерок с Вивьен.

- Прямо сейчас? - Судя по выражению его лица, он был чертовски против. Он-то рассчитывал вкусить с нею блаженство в самом влекущем к наслаждениям месте - в мраморной ванне.

- Знаешь, как говорится, никогда не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня. - Улыбающаяся Памела напоминала ухоженную изнеженную кошечку.

Она обвила руками его шею и притянула к себе для поцелуя, как бы забыв об окружающих их людях, а тихое стрекотание камер запечатлевало жаркий поцелуй на пленку.

- Долго не задержусь, - шепнула она с нежностью. И, словно обещая чувственные радости, на мгновение прижалась к нему лобком. - В конце концов, мы не можем пропустить прием у Бертье.

Когда ее влажный язычок проник ему в рот, несмотря на его твердо сжатые губы, Редклифф оттаял. Умела она с ним обращаться.

Личный прием, устроенный Бертье по поводу триумфа, состоялся в помещении бывшей католической церкви в первом округе. Вместо алтаря и резных дубовых скамеек там появились три балкона, пять баров, гигантский видеоэкран и три танцплощадки.

В толпе приглашенных перемешались представители высшего общества, художники, манекенщицы. Случайно оказались здесь гонщик - обладатель Большого приза и футбольная звезда. Такая же мешанина царила и в музыке на танцплощадках - от танго и босановы до рок-н-ролла.

Джоанна держалась подальше от толпы, стоя возле одной из высоченных готических колонн, на которые опирался сводчатый золотой потолок, расписанный толстощекими херувимами. Она пила шампанское и наблюдала за человеческой суетой вокруг себя, когда рядом с ней вдруг оказался Бертье.

- Ты готова уйти, мое маленькое сокровище?

Она удивленно посмотрела на него.