– У меня есть несколько соображений насчет внутреннего устройства храма. Он большой, но не настолько, как кажется на первый взгляд. Я сначала не заметила, какой там застоявшийся воздух. Пламя факелов поднимается прямо вверх, и все помещение насквозь провоняло копотью. Если там и есть какая-то вентиляция, то только благодаря транспортному центру под самим храмом. Всякий раз, как приходит вагон, по храму проносится порыв ветра.

– Это точно?

– Похоже на то. У жриц Первой ступени обширные покои, и говорят, они расположены прямо над храмом. Судя по изгибу скалы снаружи, они не могут быть очень высоко. Мне пришло в голову, что, если как-то заблокировать движение поездов, воздух просто застынет на месте, тем более что в долине постоянная температурная инверсия. Холодный воздух внизу, а теплый наверху. Там редко бывает ясная погода, но и сильные бури случаются нечасто. Я почти уверена, что в храме существует замкнутая воздушная система.

– Хм-м-м… Да, и мы теперь довольно хорошо знаем матрайхианскую биохимию. Пожалуй, все складывается удачно, если не считать этой проклятой Дочери-Земли. На ее счет тоже есть кое-какие идеи, но до самого конца дело останется очень рискованным.

Приходится смотреть в лицо фактам, Урубу. Мы можем с ней разделаться, но если мы не угадаем на все сто процентов, главный компьютер хватится ее и поднимет тревогу. А тогда, если мы не соберем все пять перстней и не сумеем правильно их использовать, ничто во вселенной не спасет эту планету и ее людей. Но мы попытаемся. Сделаем все, что возможно.

– У нас должно получиться. Я пока останусь в этой роли и буду продолжать разведку. На следующей неделе мне предстоит маршрут, который приведет меня к племени Соны. При случае навещу ее. Она хороший парень.

– Ладно, только без лишнего риска. На Джанипуре нам несказанно повезло, а мы этого не оценили и стали самоуверенны. Даже отбросив проблему с Дочерью-Землей, нам предстоит сделать еще немало квалифицированных оценок и предположений и все же во многом придется полагаться на удачу. А до сих пор нам не так часто улыбалась фортуна.

– Да, я думаю, фортуна у нас в долгу.

Урубу выбрала время заглянуть на территорию Соны. По правде говоря, в течение нескольких дней у нее не было новых маршрутов, и официально она была свободна. Ее положение не позволяло ей пользоваться поездами для личных поездок, но теперь это ее не особенно заботило. На сей раз и Соне, свидетельнице невиданного превращения хранительницы истины в Святую Мать в достопамятном поединке, следовало узнать, кто такая на самом деле ее высокопоставленная гостья.

– Сона, Святой Матери надо знать. Верит ли Сона настоящим хранительницам истины или новым хранительницам?

Бывшая хранительница огня, ныне вождь, единственная, кому дозволялось пользоваться некоторым комфортом, несмотря на постоянное наблюдение, пожала плечами:

– Сона не знает. У новых хранительниц истины сильное колдовство, но старый путь был путем чести.

– А если Сона-племя оставит прежний путь? Если дать племенам свободу жить как они хотят? Даже если новый путь будет очень опасен? Если можно победить, но можно и все потерять – что тогда?

– Соне не нравится жить трудно, если можно жить легче, – осторожно ответила она. – Но Соне не нравится, когда нет правил, нет настоящей веры. У каждого вождя своя вера, свой правила. Мать-Земля распадется на части.

Вполне разумное рассуждение для туземки, подумала Урубу. Сона больше не верила прежней религии, увидев, как хранительниц истины убивают, а гнев богов не обрушивается на убийц. Она понимала, что большая часть авторитета хранительниц основана на снадобьях и обмане, пусть даже обман этот производится с помощью волшебства. Но таков был ее мир и та жизнь, которую она знала. Сона понимала эту жизнь и свое место в этом мире – и была уверена, что если прежний порядок рухнет, то вместе с ним рухнет и все, что она знает. Останется только хаос, который во сто крат хуже, чем та жизнь, которую она ведет сейчас. Ненависть к несправедливому порядку и угнетению уравновешивалась страхом перед неизвестностью – по сути дела, страхом перед свободой. Религия была ей ненавистна – но ее нечем было заменить.

Урубу вздохнула, задумавшись. Они хотят облегчить себе жизнь, хотят стать свободнее, хотят делать хорошее оружие и иметь дом, где можно почувствовать себя в безопасности. Но цивилизация в общепринятом смысле этого слова на Матрайхе была почти невозможна. Когда они построят селения и займутся земледелием, население станет возрастать по экспоненте, а ограничение – сто человек на одного вождя – сохранится. Может произойти взрыв насилия, и снова начнутся бесконечные и беспощадные убийства. Может, через тысячелетия и установится какой-то разумный порядок, но не менее вероятно, что Матрайх скатится к варварству и застрянет на этом уровне. Конечно, существовала возможность навязать порядок извне, с помощью инопланетной технологии, но масштабы такой задачи были просто устрашающими. Каким простым все казалось, когда они решили объединить всего четыре племени. Четыре сотни людей из двух миллионов. Тогда они еще не могли понять всей сложности проблемы.

Урубу оставалось только сменить предмет разговора.

– Святая Мать до сих пор ищет Маку. Сона слышала? Та кивнула:

– Мака больше не вождь. Маленькое племя, два дня пути на запад. Соба-племя. Захватили давно. Разведчицы Соны видели, не разговаривали. Было слово от хранительницы. Одной из тех, что от Святой Матери. Неизвестно, которой.

– Утратила честь?

– Неизвестно. Так должно быть, но Мака странная. Как Святая Мать.

– Не совсем так, как Святая Мать, но Святая Мать понимает, что хочет сказать Сона. Спасибо.

Искать нужную хранительницу не было времени. Проще было найти племя Собы. На это ушло три дня. В своем воображении Урубу рисовала мрачные картины, но дело обстояло гораздо лучше, чем ей представлялось. Племя было небольшим, человек двадцать пять, и еще девять детей. Соба оказалась маленькой, необычно малорослой для матрайхианки, жилистой и худой. За спинами воинов ее не было видно. Это означало, что она умна и опасна вдвойне, ведь ей пришлось одолеть или перехитрить более рослых соперниц. Группа Вурдаль случайно натолкнулась на это племя через трое суток после побега. Манка к этому времени уже утратила мужские черты, а Молчаливая, хотя и медленно, стала их обретать.