насекомое – очень крупное, величиной с кулак. Только тут до него дошло, что его глаза функционируют независимо друг от друга.

Он постарался направить взгляд, насколько это оказалось возможным, перед собой и обнаружил, что у него не лицо, а морда с большим, выдающимся вперед ртом. Затем ощутил, что удобно, почти естественно, стоит на всех четырех конечностях.

Он поднес к правому глазу свою руку. Это была странная рука – человеческая и нечеловеческая одновременно. Пять очень длинных перепончатых пальцев заканчивались маленькими присосками, внутри которых проходили папиллярные линии. А кожа напоминала подмороженный светло-зеленый огурец с разбросанными там и сям черными и коричневыми пятнами гниения.

'Так вот кем я стал, – понял он наконец. – Какой-то рептилией'. Ландшафт вполне соответствовал его новому облику: джунгли с пышным подлеском и высоченные деревья, почти закрывающие небо. Однако сквозь густую растительность было проложено то, что во всем мире считалось дорогой, покрытой гравием, причем находящейся в очень хорошем состоянии. Чтобы очищать ее от палой листвы, в такой чащобе требовалось держать по бригаде дорожных рабочих на каждую сотню километров.

Только он решил выйти на дорогу и отправиться на поиски цивилизации, как метрах в двух от его головы появилось еще одно крупное насекомое. Почти не думая, он открыл рот, и оттуда мгновенно, словно разжавшаяся пружина, выскочил чудовищно длинный язык, который ударил по насекомому, обвился вокруг него и втянулся обратно. Он разжевал и проглотил добычу. Она оказалась почти безвкусной, но несколько утолила терзавший его голод. Его порадовала собственная реакция, вернее, не реакция, а ее отсутствие. Это маленькое происшествие свидетельствовало о том, насколько естественно он вписался в свое новое тело. Мысль о том, что он жевал живое насекомое, его почти не взволновала.

'Мир Колодца изменяет людей во многих отношениях, – насмешливо подумал он. – И все же внутри я остался Антором Трелигом'.

Он вспомнил все, что произошло, и не пожалел ни о чем – кроме того, что позволил себе слишком низко лететь над Миром Колодца. Но даже это можно будет использовать к вящей выгоде, сказал он себе уверенно. Если подобная сила попадет в руки такому, как он, то есть тому, кто наилучшим образом сможет ее использовать, не будет иметь никакого значения, какую он обрел форму или что ел на завтрак. Если Мир Колодца чему-нибудь и научил Антора Трелига, то лишь тому, что все преходяще.

'Как же я передвигаюсь?' – подумал он и сам посмеялся над абсурдностью этого вопроса. Раз уж еда сама о себе позаботилась, то и здесь все будет в порядке.

Трелиг направился к дороге. К его величайшему удивлению, ноги сами оттолкнулись от земли, и в два огромных прыжка он очутился там, куда хотел попасть.

Он попытался идти, но обнаружил, что пользоваться всеми четырьмя конечностями неудобно. Нормальным способом передвижения у его новой расы были прыжки; ходьба годилась лишь для передвижения на очень короткие расстояния.

В обе стороны – и слева, и справа – дорога исчезала в густой растительности. Оба направления были одинаково хороши, и, выбрав одно из них наугад, Трелиг двинулся вперед.

Вскоре он увидел озеро, на берегу которого, чуть поодаль от основного лесного массива, стояла роща каких-то невиданных гигантских деревьев. В их ветвях прятались дома – сложные структуры, сплетенные из чего-то вроде соломы или бамбука – материала, наверняка в изобилии росшего на болотах.

Неожиданно в нижней двери ближайшего дома появилась голова одного из обитателей этого странного мира. Осмотревшись, он выполз наружу и спустился на землю по гладкому отвесному стволу дерева. Теперь Трелиг понял, для чего ему нужны присоски на пальцах. Очень удобно.

Представшее перед бывшим советником создание напоминало гигантскую лягушку; его невероятно длинные ноги вытянулись для ходьбы, зеленовато-коричневая пятнистая кожа от нижней челюсти до промежности была гладкой и упругой.

Оно подошло к большому деревянному ящику, прибитому к придорожному столбу, подняло крышку и заглянуло внутрь. Раздраженно буркнув что-то себе под нос, оно запустило туда руку и вытащило несколько больших коричневых конвертов. Трелиг с некоторым запозданием сообразил, что это почтовый ящик, Он не спеша приблизился к незнакомцу, не желая ни встревожить его, ни показаться слишком навязчивым. Создание скосило на него один глаз и вежливо кивнуло.

Трелиг вспомнил, как Ортега упомянул о том, что Колодец наделяет новоприбывшего знанием языка, и решил говорить привычным для себя образом.

– Добрый день, сударь! – обратился он к обитателю здешних мест. – Прекрасный день, не правда ли? Существо презрительно фыркнуло.

– Называть этот день прекрасным может лишь тот, кто работает на правительство, – пророкотало оно глубоким басом, который, казалось, исходил из глубины его обширного чрева, и показало на один из конвертов. – Требование об уплате налогов! Опять! Да понимают ли эти сукины дети, каково в наши дни прожить честному человеку?! – Вместо выражения 'сукины дети' эта фраза, в сущности, содержала некий местный эквивалент, но Трелиг понял его именно так.

– Нет, я не работаю на правительство, – ответил он примиряющим тоном, – хотя когда-нибудь это, возможно, случится. Однако я понимаю ваши проблемы и сочувствую вам.

Это заявление вполне удовлетворило его собеседника. Он вскрыл следующий конверт и вытянул оттуда длинный желтый лист бумаги, который, едва прочитав, с отвращением смял в комок.

– Черт! Сначала они требуют вашу кровь, а потом просят оказать им любезность!

Трелиг нахмурился.

– Что вы имеете в виду?

Человек-лягушка, словно мяч, перебросил ему свернутое в комок письмо.

– Просят немедленно сообщать в местную полицию об встречах с Пришельцами, – выпалил он. – Какого черта я тогда плачу налоги? Они, сидя на своих толстых задницах, жрут импортные сладости, купленные на мои деньги, а я должен делать их работу?

Трелиг воспользовался предоставившейся возможностью взглянуть на налоговую декларацию, но ничего не понял. Колодец явно не считал умение читать жизненной необходимостью.