– Нет, – улыбнулся Григорий Петрович, – по совести говоря, я этого не считаю.

– И то хорошо, – сказал Доронин и углубился в чтение.

Григорий Петрович помолчал.

– Что вы читаете, если не секрет? – снова обратился он к Доронину.

– «Сахалин» Дорошевича, – ответил Доронин уже более миролюбиво. – Разные там страсти- мордасти.

– Ну и как, действует?

Вопрос был задан с прежним добродушием, но Доронину опять почудилось что-то, задевающее его.

– Как вам сказать, – с вызовом посмотрел он на Григория Петровича. – Сильно написано!

Григорий Петрович рассмеялся.

– Вот теперь, – весело сказал он, – мне начинает казаться, что вы едете к нам на постоянную работу.

«Что он ко мне привязался? – с раздражением подумал Доронин. – Что ему надо?»

– На этот раз вы правы, – сдержанно сказал он. – Я еду на Сахалин, в распоряжение обкома партии.

– Тогда вам тем более не следует верить Дорошевичу, – продолжая улыбаться, сказал Григорий Петрович.

Доронин уже давно соображал, как ему оборвать этот затянувшийся и чем-то неприятный для него разговор. В шутливых словах случайного попутчика было нечто такое, что выводило Доронина из того состояния безучастия ко всему, которое владело им последнее время. А он уже успел привыкнуть к этому состоянию и не хотел с ним расставаться.

К тому же началась качка, и Доронин, впервые в жизни плывший по морю, всё время чувствовал, как у него кружится голова и противно замирает сердце.

Он встал и, уклоняясь от продолжения разговора, сказал:

– Здесь очень душно. Пойду подышу свежим воздухом.

Стояла такая тёмная ночь, что моря не было видно. Оно только шумело где-то внизу. На горизонте очень низко висели густые, чёрные тучи, такие чёрные, что их можно разглядеть даже во мраке. Казалось, что пароход идёт мимо огромных гор.

Заметно похолодало. После трюмной духоты трудно было простоять на ветру даже несколько минут.

Доронин, держась за поручни, перешёл на другой борт. Здесь было теплее, но качало нисколько не меньше.

Медленно, по-прежнему держась за поручни, Доронин дошёл до носа парохода. То, что он здесь увидел, удивило его. На палубе был раскинут шатёр. Под огромным брезентовым полотнищем расположились люди. Они лежали на кроватях – обыкновенных домашних кроватях с шишечками. Тут же стояли венские стулья и даже висела птичья клетка, привязанная к металлическому тросу. Горели два фонаря «летучая мышь».

Люди не спали.

– Вы куда, как приедете? – спрашивал чей-то бac.

– В горсовет, – отвечал кто-то простуженным голосом.

– А остановиться где думаете?

– В гостинице.

– Вы уверены, что на краю света есть гостиницы?

– Края света не существует, земля круглая, – возразил простуженный голос. – Я ещё дальше, на Курилы собираюсь.

– Там, говорят, трясёт ежедневно, – усмехаясь, сказал кто-то. – А то ещё, говорят, моретрясение бывает.

– Какое ещё моретрясение? – спросил бас.

– Обыкновенное. Сперва, значит, землю трясёт, а потом море из берегов выходит – и все подчистую.

– Как же там люди-то живут?

– Не знаю, я там не жил.

– А мне рассказывали, – вмешался в разговор ещё один голос, – там у каждого хозяина чугунные доски имеются.

– Какие ещё доски?

– А очень просто – случится землетрясение, ими трещины и закрывают.

Все рассмеялись.

Качка усиливалась. Доронин не мог стоять на месте и медленно двинулся вдоль палубы, прислушиваясь к доносившимся до него обрывкам разговоров.

Люди говорили о постановлении Совета Министров, осуждающем нарушения колхозного устава, о