Погода резко изменилась. Точно кто-то огромной ладонью отодвинул туман и разбросал по небу облака. Показалось солнце.

Море ещё волновалось, но уже не выглядело таким мрачным. Небо потеряло свою тягостную свинцово- серую окраску. Сразу стало теплее.

Проехав по территории порта, машина миновала ворота и очутилась на шоссейной дороге. Люди в кузове приподнялись, чтобы увидеть землю, на которой им предстояло жить. Встал и Доронин. Здание порта показалось ему таким незнакомым и чужим, что он приготовился и дальше видеть одно только незнакомое и чужое.

Но с одной стороны дороги тянулось море, с другой росли деревья, самые обыкновенные деревья, которые можно встретить и в средней России. За деревьями виднелись сопки, обычные дальневосточные сопки, Доронин уже успел приглядеться к ним по дороге во Владивосток.

Кто-то воскликнул:

– Смотрите, ребята, Россия!

Да, это и в самом деле была Россия. Шоссе, по которому шли машины, ничем не отличалось от просёлочной дороги где-нибудь под Калугой или Рязанью. Так же, как и на родине, пахли лежавшие по краям кюветов жёлтые листья, и казалось, те же самые облака плыли по высокому голубеющему небу.

Вдруг показалась деревенька. Это была тоже Россия, но только каких-то давно прошедших времён. Покосившиеся, крытые соломой, стояли древние русские хаты. В окнах вместо стекла виднелась белесая бумага. Казалось, что на пороге одной из этих хат вот-вот появится мужик в лаптях, в посконной рубахе и, почёсывая бороду, взглянет на проезжающих людей.

Но хаты стояли заброшенные и печальные, как безмолвное напоминание о чём-то уже давно минувшем.

«Как далеко я заехал!…»-подумал Доронин. И его охватило чувство бесконечной отдалённости от родных мест. Десять тысяч километров, отделявшие его от Центральной России, как будто легли на его плечи.

Доронин, казалось, путешествовал не только в пространстве, но и во времени. То, что он видел вокруг себя сейчас, было многими десятилетиями отделено от того, что окружало его на родине.

– Смотри-ка, друг! – раздался над ухом Доронина чей-то голос.

Метрах в трёхстах от дороги какие-то маленькие люди без рубашек и в узких зелёных брючках косили траву. Это были японцы.

Они косили сильными, резкими взмахами, но в руках у них были крошечные, будто игрушечные, косы, а трава стояла чахлая, пригнувшаяся к земле. Всё это казалось нищенски убогим и жалким.

– Эх, сюда бы с нашего колхоза сенокосилку!

– Косилку! – проворчал кто-то в ответ. – Да что ей делать здесь? Это разве поле! На корабле по лужам плыть?…

А машина все шла и шла, разминая густую дорожную грязь, мимо сопок, лесов, пустых деревенек, а слева тянулось бесконечное море.

Наконец оно исчезло. Дорогу с обеих сторон обступили леса, сопки и голый кустарник.

Теперь Доронин замечал многое из того, что не имело прямого отношения к пейзажу. Он видел замаскированные лесные аэродромы, поросшие пожелтевшей травой бетонные сооружения, полуразрушенные артиллерийские позиции. Затем показались обожжённые, брошенные в стороне от дороги танки, откуда-то из кучи щебня и железа протягивал своё полинявшее крыло разбитый самолёт. «Горячие шли бои», – подумал Доронин.

Но вот стали попадаться маленькие, точно наспех сколоченные хибарки. Сначала они стояли в одиночку, далеко друг от друга, потом их число увеличилось и они как бы собрались вместе. Чувствовалась близость города. И в самом деле, машина скоро въехала в город.

Странный это был городок!

Он состоял из смешных, как будто игрушечных домиков. На узких грязных улочках жались друг к другу фанерно-картонные постройки. Они казались даже не сколоченными, а чуть ли не склеенными из просвечивающих материалов.

Все в этих диковинных домиках было разных форм и размеров: разной формы окна, разные крыши – то с очень крутым наклоном, то плоские, как лепёшка, то остроконечные, похожие на башню. К стене каждого дома лепилось нечто напоминающее лестницу, а вдоль этой лестницы тянулась труба, обыкновенная железная, чёрная, изогнутая труба, ползущая по стене и уходящая высоко в небо. На стенах многих домов чернели иероглифы.

Навстречу то и дело попадались японцы. Все они были в коротких, военного образца куртках и в узких зелёных брючках. Обувью им служили грубые деревянные сандалии. Женщины были в стянутых у щиколоток шароварах и коротких кофтах.