— Да, — опустив голову, сказал Рихард. — Ты прав. Вне партии для меня нет жизни.

— Это была Герда? — снова спросил Клаус.

— Да нет же! — чуть не со слезами на глазах крикнул Рихард, понимая, что признание будет означать конец его отношениям с Гердой и еще многое другое, пока что не предвиденное. — Я вышел пройтись, увидел это лесное кафе, зашел, все столики были заняты, кроме одного. За ним сидела и пила кофе неизвестная мне девушка. Не буду отрицать, что она мне сразу понравилась, я попросил разрешения присесть… Ну, вот… А потом к нам неожиданно подошел этот парень. Он тоже искал место. Оказалось, что девушка и он знакомы. Вот и все!

Рихард выпалил это разом и, только произнеся: 'Вот и все', — подумал, сколь неубедительно звучит его объяснение. Но ничего более правдоподобного он придумать сейчас не мог.

— Хорошо, — сумрачно произнес Клаус, — садись. И он первым опустился на стул. Сел на свободное место и Рихард.

Клаус обвел взглядом сидящих за столом и до сих пор молчащих людей и спросил:

— Кто-нибудь хочет что-либо сказать? Я сейчас оставляю в стороне недисциплинированность Рихарда. Она проявляется уже второй раз. Первый — во время акции в суде. В универмаге — второй. Но, к счастью, и первая, и вторая акции нам удались. Я сосчитал деньги, которые вы мне передали, оказалось восемьдесят шесть тысяч марок. Они будут сданы в кассу партии. Но… — Клаус сделал паузу, — не этот вопрос меня сейчас беспокоит. Мне горько произносить эти слова, но я подозреваю, что Рихард имеет связь с коммунистами. В этом случае все наши дальнейшие акции находятся под угрозой.

— Ты смеешь… — вскакивая со стула и сжимая кулаки, начал было Рихард, но сидевший рядом с ним Курт, тот самый, с которым он встретился в гитлеровской пивной, схватил его за руку и почти насильно усадил.

— Не выходи из себя, Рихард, — сказал он. — Что касается меня лично, то я верю тебе. Но человек, на которого пало подозрение, обязан оправдаться, в этом нет ничего зазорного. Ведь мы все зависим друг от друга.

Рихард тяжело дышал. На лбу его выступил пот.

— Клянусь, памятью фюрера, — сдавленным голосом проговорил он, — клянусь именем бывшего бригаденфюрера СС — моего отца… я… я ненавижу коммунизм и коммунистов.

В этот момент сидевший за столом напротив Рихарда Вольф, белесый парень в очках — Рихард невзлюбил его со времени первого знакомств а, — стукнул ладонью по стол.

— Я еще давно говорил, что этот Рихард не мог пройти в своей знойной Аргентине необходимую закалку. Пусть возвращается и танцует танго.

Рихард мысленно обругал себя за то, что оставил Дома, за вентиляционной решеткой, свой «вальтер». Иначе он всадил бы в этого белобрысого мерзавца всю обойму. Но сейчас… сейчас даже ударить Рихард его не мог, очкастый сидел слишком далеко от него.

— Успокойтесь, друзья! — повелительно сказал Клаус. — Мы собрались здесь не для рыночной склоки, а для выяснения важного дела. Рихард, ответь. Вопрос Номер один: тебе приходилось еще раз встречать того человека, по имени Герберт? Я прав, его звали Гербертом?

— Да, он назвал это имя, когда девушка, с которой я сам едва познакомился, познакомила нас. Видел я его еще раз? Никогда. Впрочем… впрочем, вы ведь мне все равно не поверите, если я скажу…

Рихард замялся.

— Что скажешь? Почему ты замолчал? Боишься говорить правду? — прикрикнул на него Клаус.

— Я скажу правду, — на этот раз твердо произнес Рихард. — Мне показалось, что тот человек, в которого я стрелял в универмаге, и Герберт как две капли воды похожи друг на друга. Короче, я принял его за Герберта. Коммуниста. Может быть, потому и выстрелил.

— Когда надо будет стрелять в коммунистов, получишь команду. А пока, пожалуйста, без самодеятельности. Итак, какое будет ваше решение? — спросил Клаус, обводя взглядом всех сидевших за столом.

— Я думаю, — сказал Курт, — с него хватит нашего предупреждения. А в его преданности нашему делу я не сомневаюсь.

'Правильно, согласны…' — загудел хор голосов. Рихард почувствовал облегчение.

— Ладно, — махнул рукой Клаус.

— Но если возникнут подозрения в предательстве… — начал было белобрысый, но Клаус прервал его словами:

— …Тогда получит пулю в затылок. Понял? — спросил он, обращаясь к Рихарду.

— Понял, — наклонил голову Рихард. Потом резко поднял ее. — Я прошу дать мне поручение. Я готов рискнуть жизнью…

— Когда понадобится, рискнешь, — оборвал его Клаус. И после паузы сказал: — Теперь, когда мы все в сборе, и после того, как Рихард благополучно вернулся, можно не бояться налета полиции. Я хочу вам кое-что рассказать. Этой ночью я был на совещании руководителей охранных отрядов НДП Мюнхена. Кстати, — он посмотрел в сторону Рихарда, — оттуда я и звонил тебе ночью. Я не буду называть фамилию выступавшего на совещании человека. Ограничусь тем, что скажу: это был один из руководителей НДП, ведающий боевыми отрядами партии. Он напомнил нам, что выборы на носу, однако уровень нашей активности не соответствует чрезвычайности положения.

Руководитель, я буду называть его просто так, напомнил, что движение национал-демократов не должно рассматриваться как только чисто мюнхенское и даже как только западногерманское. Нам, национал-демократам, нужна не только вся Германия, но и вся Центральная Европа. И это не только мечта. Мы узнали, например, что в Судетах и в северной части Италии — особенно в Австрии — боевые отряды не побоялись перейги к прямому террору против коммунистов и социал-демократов. Почему именно к террору? Ну, в Италии, например, для того, чтобы сломить сопротивление нынешнего правительства, германизировать Южный Тироль и присоединить его к Австрии, которую мы считаем двенадцатой немецкой землей.

Клаус умолк и обвел глазами присутствующих, как бы желая понять, какое впечатление производят на них его слова. Убедившись, что все смотрят на него неотрывно, Клаус продолжал:

— До сих пор наши акции ставили своей главной целью свалить вину за возникающие беспорядки на компартию. Но теперь этого мало. Накануне выборов мы должны проявить свою силу, запугать коммунистов и показать немцам, кто является в Германии единственной партией действия. Мы должны внушить страх так называемой левой прессе, дать ей понять, что на каждую направленную против нашей партии клеветническую статью мы ответим взрывами бомб и автоматными очередями. Словом, друзья, начинается новый этап нашей борьбы. Не забывайте: времени остается мало! И в этой связи, — после короткого молчания произнес Клаус, — имеется конкретное предложение…

Он снова умолк, как бы подогревая нетерпение, отражавшееся на лицах слушателей.

— Какое?! — выкрикнул Рихард.

— Помолчи, сейчас узнаешь, — осадил его Клаус. — В ходе совещания между Представленными на нем 'группами действия' были распределены намечаемые на ближайшее время акции. Одну из них я предложил поручить нам. Дело в том, что в конце недели состоится небольшая, но важная коммунистическая сходка, на которую соберутся представители отделений ГКП из ряда городов. Дата и место сходки нам известны. Так вот, есть предложение — угостить их на десерт бомбочкой. Ее легко бросить с улицы в окно второго этажа дома, где эти московские агенты будут заседать. Нам надлежит решить два вопроса: первый — согласны ли мы провести эту акцию и второй — кому мы поручим ее осуществить. А теперь — слово за вами.

Раздался одобрительный гул голосов.

— Итак, все 'за'? — спросил Клаус. — Значит, вопрос второй…

И тогда с места вскочил Рихард.

— Друзья, партайгеноссен! — захлебывался от волнения Рихард. — Я прошу… я умоляю вас, поручите эту акцию мне! Я все время мечтал о действиях. Не о разбрасывании листовок и не о драчках на митингах, а о настоящих действиях, таких, которые вписали в историю Германии штурмовые отряды СД. Да, теперь наша очередь! Клаус сказал, что акция опасна. Тем больше у меня прав взять ее на себя и тем самым рассеять ваши недавние подозрения. Если вы мне откажете, я этого не переживу!