это было какое-то животное, отпугивающее с помощью…
– С помощью чего?
Мередит посмотрела на потолок машины. Мэтт последовал за ее взглядом. Очень медленно, со скрежетом металла, крыша прогнулась. И еще немного. Как будто нечто очень тяжелое давило на нее.
Мэтт сыпал проклятья на свою голову. – Пока я был на переднем сидении, почему не вдавил педаль…? – Он пристально посмотрел через ветви, пытаясь разглядеть педаль газа и зажигание. – Ключи все еще там?
– Мэтт мы наполовину в канаве. К тому же, если бы это хоть как-то помогло, я сказала бы тебе газовать.
– Тогда бы эта ветка сняла тебе голову!
– Да. – Просто сказала Мередит
– Это убило бы тебя!
– Если бы это помогло выбраться вам двоим, я бы подумала. Но ты оказался в ловушке, смотря в сторону. Я, смотря вперед. Они были здесь,… деревья, со всех сторон.
– Это… не… возможно! – Мэтт лупил сиденье перед собой, подчеркивая каждое слово.
– Это возможно?
Крыша, заскрипела снова.
– Вы двое, хватит ругаться! – сказала Бонни, ее голос надломился из-за рыдания.
Прогремел взрыв, подобный выстрелу и машина просела вниз.
– Что это было? – начала Бонни.
Молчание.
– …шина лопнула. – Наконец отозвался Мэтт. Он не доверял собственному голосу. Он посмотрел на Мередит.
Как и Бонни. – Мередит,… ветки заполняют переднее сидение. Я едва вижу лунный свет. Становится темно.
– Я знаю
– Что мы будем делать?
Мэтт чувствовал страшное напряжение и расстройство на лице Мередит, как будто она говорила сжав зубы. Но голос Салез был тихим.
– Я не знаю.
Стефан все еще содрогался, Елена извивалась как кошка, паря над кроватью. Она улыбнулась ему. Ее улыбка сияла, словно после употребления наркотика, удовольствием и любовью. Он подумывал схватить ее за руки, потянуть вниз и начать все заново.
Это было безумие, она вынудила его. Потому что он слишком хорошо знал, из собственного опыта, насколько опасен их флирт. Даже слишком, и Елена была первым вампиром-духом, поскольку она единственный вампир-дух которого он знал.
Но посмотрите на нее! Он выскользнул из-под Елены, как он иногда делал и просто смотрел, чувствуя, как сердце начинало бешено биться только при виде ее. Волосы Елены, настоящее золото, как шелк разметались по постели. Ее тело, в свете одной маленькой лампы, было словно очерчено золотым контуром. Казалось, будто она плывет, двигается и спит в золотой дымке. Это пугало. Для вампира, она была словно живое солнце, лежащее на его кровати.
Он обнаружил, что сдерживает зевок. Это тоже она сделала с ним, как Далила забирающая силу Самсона. Его «ракетным топливом», возможно, была ее кровь, но сейчас он был безнадежно сонным. Он провел бы ночь в ее объятиях.
В машине Мэтта стало еще темнее, потому что деревья продолжали закрывать лунный свет. Они пытались звать на помощь. Это была не очень хорошая идея, Мередит обосновывала это тем, что им необходимо сохранить кислород в машине. Так они снова смирно сели.
Наконец, Мередит полезла в карман джинсов и начала перебирать ключи с очень маленькой цепочкой, где висел брелок с фонариком, который светил синим светом. Когда она включила его, все наклонились вперед. Очень маленькая штука, чтобы столько значить, подумал Мэтт.
Чувствовалось давление на передние сидения.
– Бонни? – сказала Мередит. – Никто все равно, не услышит нас, даже если вопить. Если кто-то что-то и услышал, то это только лопнувшую шину, и подумал что это выстрел.
Бонни трясла головой, точно не желала это слушать. Она все еще вытаскивала сосновые иглы из своей кожи.
Она права. Мы в милях от людей, подумал Мэтт.
– Здесь что-то очень плохое. – Сказала Бонни. Она говорила это тихо, но каждое слово было вытолкнуто одно за другим, так же как камешки бросают в пруд.
Мэтт внезапно почувствовал тревогу. – Насколько… плохое?
– Нстолько плохое, что… я никогда, ничего подобного не чувствовала до этого. Ни когда Елена умерла, ни от Клауса, ни от чего бы то ни было еще. Я никогда не чувствовала нечто настолько злое, как сейчас. Оно настолько плохое, и такое сильное. Я не думаю, что что-либо вообще может быть настолько сильным. Это давит на меня, и я боюсь…
Мередит прервала ее – Бонни, я знаю, мы обе можем думать только об одном выходе из этого…
– Из этого нет выхода.
– … Я знаю, ты боишься…
– Кого бы можно было позвать? Я могла бы сделать это,… если там есть, кого звать. Я могу попробовать представить, что твой фонарик, это пламя и сделать это…
– Транс? – Мэтт остро взглянул на Мередит. – Она больше, не занимается этим.
– Клаус мертв.
– Но…
– Здесь некому меня услышать! – завизжала Бонни и разразилась рыданиями. – Елена и Стефан сейчас слишком далеко, и наверно уже спят! А больше никого нет!
Все трое начали сдвигаться вместе, потому что ветки давили на них. Мэтт и Мередит были достаточно близко, чтобы посмотреть друг на друга прямо через голову Бонни.
– Оу, – сказал Мэтт и вздрогнул. – Хм… мы уверены?
– Нет, – сказала Мередит. Она говорила мрачно, но с надеждой. – Помните это утро? Мы вовсе не уверенны. Но я убеждена, что он все еще где-то поблизости.
Теперь Мэтт чувствовал недомогание, Мередит и Бонни выглядели болезненно в странно-горящем голубом свете. – И… прямо перед тем как это все случилось, мы говорили о том, как много всего…
– …по большому счету,
– … все было его виной…
– И мы по уши в лесу.
– И с открытым окном.
Бонни зарыдала.
Мэтт и Мередит, заключили безмолвное соглашение, только одним взглядом. – Бонни, ты сказала, что сделала бы… ну, тебе придется сделать это. Старайся думать о Стефане или разбуди Елену или… или извинись перед… Деймоном. Я боюсь, что скорей всего последнее. Но мне кажется, он никогда не хотел нашей смерти, и он должен понимать, что убийство друзей Елены, не поможет ему с ней. – Нежно сказала Мередит.
Мэтт скептически хмыкнул – Он, возможно, и не хочет смерти всех нас, но он может подождать, пока кое-кто из нас умрет, чтобы спасти остальных. Я никогда не доверя…
– Ты никогда не желал ему вреда. – Перекричала его Мередит.
Мэтт заморгал, глядя на нее, а потом замолчал, чувствуя себя идиотом.
– Так, вот фонарик, держи, – сказала Мередит, даже в критической ситуации, ее голос оставался устойчивым, ритмичным и гипнотизирующим. Жалкий маленький клочок света, но такой ценный. Он был всем, что они имели, для противостояния кромешной тьме.
