– А девственницы? – молящим тоном спросил Вопнер, широко распахивая глаза в притворном интересе. – Что с ними было?

Сен-Джон помолчал, наполовину прикрыв глаза.

– Керри, может, не надо? – спросил он.

– Нет, правда, – заявил Керри, весь превратившись в озорную невинность. – Я хочу знать.

– Ты прекрасно знаешь, что происходило с девственницами, – огрызнулся Сен-Джон и снова повернулся к Малину. – На девяти кораблях Окхэма находилось две тысячи мужчин. Ему требовалось много народу, чтобы брать суда на абордаж и вести огонь из больших пушек. И этим людям обычно давалось двадцать четыре часа… э-э-э… свободы в несчастном городе. Результаты были жуткими.

– Видишь ли, двенадцатидюймовики были не только у кораблей, если ты понимаешь, что я хочу сказать, – ехидно промолвил Вопнер.

– Видите, что мне приходится терпеть? – пробормотал Сен-Джон, обращаясь к Малину.

– Я ужасно, ужасно сожалею об этом, старикашка, – ответил Вопнер, пародируя английский акцент. – У некоторых людей напрочь отсутствует чувство юмора.

Последнюю фразу он адресовал доктору.

– Успех Окхэма, – бодро продолжил Сен-Джон, – стал его ахиллесовой пятой. Он не знал, как захоронить настолько громадное сокровище. Это вам не какая-нибудь сотня фунтов золотых монет, которые можно тихо упрятать под скалой. И здесь на сцену вышел Макаллан. И, опосредованно, здесь на сцену выходим мы. Потому что Макаллан вёл свой журнал шифром.

Историк похлопал по тем книгам, что держал подмышкой.

– Здесь – книги по криптологии, – заявил он. – Вот 'Polygraphiae' Иоганна Тритемиуса, опубликованная в конце тысяча пятисотых. Первый трактат по расшифровке кодов, который появился на Западе. А это – 'De Furtivus Literarum Notis' Порта, книга, которую все шпионы эпохи Елизаветы знали практически назубок. У меня имеется ещё с полдюжины других, а все вместе они целиком охватывают искусство шифрования эпохи Макаллана.

– Звучит страшнее, чем медицинские учебники для второкурсников.

– Они просто очаровательны, честно, – сказал Сен-Джон, и в его голосе на мгновение прозвучала нотка энтузиазма.

– Ведение шифрованных записей в те дни было обычным делом? – с любопытством спросил Хатч.

Историк рассмеялся смехом, подобным лаю тюленя, от которого его румяные щёки затряслись.

– Обычным? Это было практически всеобщим и жизненно необходимым в дипломатии и войнах. И в британском, и в испанском правительствах существовали отделы, которые специализировались на шифровании записей и их взломе. Даже у некоторых пиратов были люди, которые могли взламывать коды. В конце концов, в судовых бумагах попадались интересные зашифрованные документы.

– Но каким образом зашифрованные?

– Обычно это были номенклатурные шифры – длинные списки слов- заместителей. К примеру, в сообщении слово «орёл» могло заменять «короля Георга», а «нарциссы» – «дублоны», и всё такое прочее. Иногда они включали в себя простые заместители алфавитов, в которых буква, цифра или символ заменяет собой букву алфавита, один к одному.

– А код Макаллана?

– Первая часть журнала записана довольно хитрым монофоническим шифром. Вторая… мы всё ещё над ней работаем.

– Это моя работа, – заявил Вопнер тоном, в котором прозвучала нотка ревности. – Всё дело в компьютере.

Он нажал на клавишу, и на экране появилась длинная строчка абракадабры:

– Вот как была зашифрована первая часть, – сказал Керри.

– И как же вы её расшифровали?

– Ой, ну не надо! В английском алфавите буквы встречаются с определённой частотой, E – самая частая, а Q – самая редкая. Просто создаёшь нечто, что мы называем «контактной схемой кодовых символов и пар букв». Бах! Остальное делает компьютер.

Сен-Джон махнул рукой с выражением «давай, давай, говори».

– Керри программирует компьютер, чтобы тот атаковал шифр, а я добываю исторические сведения. Без старых таблиц шифров компьютер безнадёжен. Он знает лишь то, что в него вложили.

Вопнер резко повернулся на стуле и уставился на историка.

– Безнадёжен? Мой милочек взломал бы тот шифр и без твоих драгоценных таблиц, это факт. Заняло бы лишь чуток больше времени, и всё.

– Не больше времени, чем требуется двадцати обезьянам на то, чтобы случайным образом напечатать на машинке «Короля Лира», – снова рассмеявшись, заметил Сен-Джон.

– Ха, ха. Не больше, чем одному Сен-Джону напечатать его двумя пальцами на допотопном печатном дерьме «Роял». Господи, заведи себе ноутбук. И живи! – выдал Вопнер, после чего повернулся к Малину. – Короче, чтобы не тянуть резину, именно так мы и взломали этот шифр.

Очередная барабанная дробь по клавишам, и экран разделился на две части, показывая код на одной половине, а чистый текст на другой. Хатч жадно уставился на запись.

– Потрясающе, – выдохнул Хатч, добравшись до края экрана. – Можно почитать дальше?

– Я сделаю для вас копию, – сказал Вопнер, щёлкнув клавишей.

Где-то в полумраке каюты загудел принтер.

– В общих чертах, – заметил Сен-Джон, – расшифрованная часть журнала повествует о том, что Макаллана пленили, что он под угрозой смерти согласился создать Водяной Колодец, и что они нашли подходящий остров. К сожалению, Макаллан переключился на новый шифр перед тем, как они взялись за собственно работы. Мы уверены, что оставшаяся часть журнала состоит из описания плана и конструкции самого Колодца. И, конечно, секрета того, как проникнуть в комнату с сокровищами.

– Найдельман сказал, что в журнале упоминается Меч Святого Михаила.

– Могу поспорить, так и есть! – перебил его Вопнер и щёлкнул по клавишам.

На экране возникло продолжение текста:

– А вот как выглядит вторая часть шифровки, – сказал Вопнер, в очередной раз