упомянули. Подчас фекалии снабжают нас чрезвычайно интересной информацией. По ним можно судить, чем люди питались, какой деятельностью занимались.

– Значит, вам приходится копаться в дерьме, – бесцеремонно перебил Смитбэк. – Как говорится, наука требует жертв.

– Доктор Блейк – ведущий специалист США по археологической датировке, – торопливо вставила начальница экспедиции.

Однако журналист уже разошелся.

– Вот не знал, что дерьмо служит предметом научных изысканий! – фыркнул он. – Представляю, сколько потрясающих открытий можно совершить в этой области.

Блейк собрался произнести уничижительный монолог, но тут Бонаротти позвал всех завтракать. Нора, весьма обрадованная перерывом в словесной пикировке, с благодарностью взглянула на повара и в очередной раз подивилась способности того сохранять в походных условиях столь щеголеватый вид. Как и вчера, отглаженный костюм цвета хаки сидел на нем безупречно. Все остальные уже успели позабыть о существовании утюгов, расчесок и бритв. Бонаротти положил ей на тарелку щедрую порцию превосходного омлета. Возможно, причиной всему послужил свежий воздух, но прежде Нора и не догадывалась, насколько вкусным может оказаться простое блюдо из взбитых яиц.

– Божественно, – с набитым ртом пробормотал Смитбэк.

– Необычный вкус, – заметил Холройд, подцепив вилкой изрядный кусок. – Слегка отдает мускусом. Никогда раньше не пробовал ничего подобного.

– Может, он с какой-нибудь дурью? – подал голос Свайр. Определить, шутит он или говорит всерьез, представлялось довольно сложным.

– Не чувствую никакого привкуса, – заявил Блейк.

– А я чувствую, – возразил Смитбэк. – И этот привкус мне смутно знаком. – Отправив в рот последний кусок омлета, он со звоном бросил вилку на тарелку. – Недавно я обедал в итальянском ресторане на Пятьдесят пятой улице. И ел там телятину с таким же привкусом. Если не ошибаюсь, это черные трюфеля.

В непроницаемых глазах Бонаротти вспыхнули довольные огоньки. Гастрономические познания журналиста явно произвели на него впечатление.

– Не вполне. – Он с уважением взглянул на Смитбэка. – Вот, посмотрите.

Повар открыл свой загадочный сундук, порылся в одном из многочисленных отделений и продемонстрировал какой-то ком неопределенного цвета, размером с теннисный мяч. С одной стороны изрядная его часть оказалась срезана ножом.

– Глазам не верю, – восхищенно протянул журналист. – Белый трюфель. Вот уж не думал, что в этом диком краю отведаю подобного деликатеса.

– Этот гриб называется «магантум пико», – изрек Бонаротти, бережно пряча сокровище.

– И стоит кучу денег, – подхватил Смитбэк. – Так что, если мы не найдем этот индейский золотой город, нам стоит ограбить волшебный сундук господина Бонаротти.

– Попробуйте, любезнейший. – Приподняв полу куртки, повар продемонстрировал висевшую у него на поясе кобуру с устрашающего вида револьвером. Лицо его, как и всегда, оставалось невозмутимым.

Вокруг костра грянул дружный хохот.

Нора собралась продолжить завтрак, однако ее внимание привлек отдаленный гул. С каждой секундой он становился все громче и громче. Другие члены экспедиции также недоуменно оглядывались в поисках источника странного звука, эхом отдававшегося от каменных стен каньона. Через несколько минут его происхождение сделалось более очевидным – где-то в вышине ревел мотор. Нора подняла глаза к небу. В то же самое мгновение рев сделался оглушительным, и над каменистой грядой, сверкая алюминиевыми боками в лучах восходящего солнца, показался крохотный самолет. Лошади, вскинув головы, испуганно заржали.

– Эта жестянка летит чертовски низко, – заметил Холройд.

– По-моему, он хочет приземлиться, – откликнулся Свайр. – Точнее, приводниться. Это гидросамолет.

Словно в знак приветствия качнув серебристыми крыльями, машина и в самом деле резко пошла на снижение. Поплавки коснулись воды, взметнув два фонтана брызг. Мотор напоследок взревел и затих, а самолет понесло к затору из бревен. Холройд бросился к надувному плоту. Стекло кабины пилота позволяло разглядеть двух человек. Оба снимали показания с приборов, делая какие-то пометки на висящем планшете. Затем один из прилетевших выбрался по крылу наружу, спрыгнул на поплавок и замахал рукой.

За спиной Норы тихонько присвистнул Смитбэк. Сняв защитные очки и летный шлем, пилот тряхнул прямыми темными волосами.

– Какой приятный сюрприз, – выдохнул журналист.

– Для кого как, – проворчала начальница экспедиции. Значит, Слоан Годдар их все-таки догнала.

Холройд подгреб к самолету. Девушка принялась выгружать из хвостового отсека спортивные сумки. Захлопнув люк, она перепрыгнула на плот и помахала второму пилоту. Питер, лавируя между бревнами, повел надувное плавсредство к берегу, а самолет, запустив двигатель на малые обороты, развернулся и поплыл вниз по каньону. Метров через двадцать мотор взревел громче, крылатая машина оттолкнулась от воды и взмыла в воздух, набирая высоту. Печально проводив глазами исчезающий вдали самолет, Нора уставилась на плот, медленно, но неумолимо приближающийся к берегу.

Слоан Годдар оживленно трепалась с Холройдом. Дочь профессора носила кожаную авиационную куртку, узкие джинсы и ботинки с высокой шнуровкой. Вызывающе старомодная стрижка «под пажа» напоминала репродукции из гламурных журналов двадцатых годов прошлого столетия. Кажется, именно такие прически носили женщины эпохи Фрэнсиса Скотта Фицджеральда.[12] Миндалевидные глаза янтарного оттенка, чувственный, чуть насмешливо изогнутый рот – все придавало ее наружности экзотический привкус. Слоан оказалась почти ровесницей начальницы экспедиции. На вид ей можно было дать лет двадцать семь – двадцать восемь. А еще Нора со всей отчетливостью поняла, что никогда прежде не встречала такой красивой женщины. Плот ткнулся в берег, дочь профессора проворно соскочила на песок и направилась к лагерю. Меньше всего она походила на тощую неуклюжую студентку, чей образ так упорно рисовало воображение Норы. Движения, исполненные сочетания гибкости и силы, выгодно подчеркивали изящные формы тела. Загорелая кожа буквально светилась здоровьем, а жест, которым она отбросила назад темные волосы, казался одновременно невинным и чувственным.

Девушка с улыбкой приблизилась к начальнице экспедиции, сняла перчатку и протянула руку. Тонкая кисть оказалась мягкой и прохладной, но пожатие – крепким.

– Вы ведь Нора Келли, правда? – Глаза ее сияли.

– Да, – ответила Нора. – А вы, как я догадываюсь, Слоан Годдар. Мы уже не надеялись вас увидеть.

– Простите за опоздание, – еще шире улыбнулась вновь прибывшая. – Позднее я расскажу вам о его причине. А сейчас мне бы хотелось познакомиться со всей вашей командой.

Самоуверенный тон девушки заставил Нору насторожиться, однако при словах «ваша команда» она немного расслабилась.

– Да, конечно. С Питером Холройдом вы уже наверняка знакомы. – Она указала на специалиста по связи, разгружавшего плот. – А это… – Нора повернулась к Арагону.

– Позвольте представиться, Арон Блейк, – опередил ее стратиграф, протягивая Слоан руку. Здороваясь, он втянул живот и выпрямил спину.

– О, наслышана! – пропела девушка. – У вас громкая слава. Громкая и устрашающая. На последней конференции ваш доклад камня на камне не оставил от всех теорий относительно пещеры Чингадера. Мне даже жаль сделалось этого несчастного археолога, Леблана. Вид у него был до крайности дурацкий.

Блейк засветился от удовольствия. Он обожал разрушать научные репутации, и упоминание об одном из его подвигов до крайности ему польстило.

– А вы, наверное, Энрике Арагон.

Антрополог молча кивнул. Лицо его оставалось непроницаемым.