— Очень хорошо, мма, — сказала она. — Отсутствие фотографий осложняет нашу работу.

Мма Селелипенг поднялась с места.

— Я очень на него зла, — сказала она. — Но когда я найду эту женщину, которая хочет отнять у меня мужа, я разберусь с ней сама. Я хорошо ее проучу.

Мма Рамотсве нахмурилась.

— Вы не должны делать ничего противозаконного, — предупредила она. — Иначе я не стану вам помогать.

Мма Селелипенг в ужасе всплеснула руками.

— Что вы! Ничего такого, мма. Я просто собиралась с ней поговорить. Предостеречь и все. Вам не кажется, что каждая женщина имеет на это право?

Мма Рамотсве кивнула. Ей надоели соблазнительницы и неверные мужья. Каждый человек имеет право защищать то, что ему принадлежит. Но мма Рамотсве, будучи доброй женщиной, сочувствовала человеческим слабостям. Скорее всего, этому Бернарду Селелипенгу достаточно будет мягко напомнить о его обязанностях мужа и отца. Еще раз взглянув на фотографию, она убедилась, что этого будет достаточно. У него не волевое лицо, подумала она, не лицо человека, который с легкостью оставит жену. Он вернется в лоно семьи, как нашаливший мальчишка, пойманный на воровстве дынь. В этом она не сомневалась.

Вечером мма Рамотсве возвращалась домой на Зебра-драйв. Когда она, как обычно, повернула с Тлокуэнг-роуд на Оди-драйв, белый фургончик повело влево. На секунду ей показалось, что отказал руль, и она перенесла свой вес вправо, но это не помогло. Где-то под задним колесом раздался необычный звук — скрежет металла о камень, — и она поняла, что у нее спустила шина. И разом испытала облегчение и досаду. Облегчение — потому что эту проблему легко устранить. Если, конечно, есть запаска, которой у нее как раз не было. Вчера она попросила одного из учеников накачать ей колесо. Через некоторое время, увидев колесо прислоненным к стене гаража, она собралась положить его в багажник, но мма Макутси позвала ее к телефону. Так запасное колесо осталось в «Быстрых моторах Тлокуэнг-роуд». И вот мма Рамотсве стояла на обочине, а колесо лежало в гараже.

Она мгновенно разозлилась на себя. Ездить без запасного колеса непростительно. На здешних дорогах, с их острыми камнями и валяющимися повсюду гвоздями, покрышки часто спускают. Случись это с кем-нибудь другим, она, не колеблясь, сказала бы: «Что ж, глупо ездить без запасного колеса». А теперь это произошло с ней, и она заслуживала порицания.

Она переставила машину левее, подальше от потока машин — хотя какой поток машин на тихой боковой дороге? — и огляделась. Отсюда до Зебра-драйв было довольно близко — не больше получаса пешком, — можно было бы дойти до дома и там дождаться мистера Дж. Л. Б. Матекони. Потом они вдвоем отправились бы на спасение белого фургончика. Или же — и это исключало лишние поездки — можно было позвонить ему в «Быстрые моторы Тлокуэнг-роуд», где он задерживался допоздна, и попросить взять запасное колесо с собой.

Она посмотрела вокруг. Конечно, в торговом центре в конце дороги был телефон-автомат, но белый фургончик стоял недалеко от дома доктора Моффата, и это решало дело. Доктор Моффат, который вылечил мистера Дж. Л. Б. Матекони от депрессии, жил вместе с женой в большом старом доме с огромным садом, калитку которого мма Рамотсве открывала осторожно, памятуя, что в таких садах надо опасаться собак. Но вместо собачьего лая раздался удивленный голос миссис Моффат, вышедшей из-за куста, который она обрезала.

— Мма Рамотсве! Вы всегда появляетесь как из-под земли!

Мма Рамотсве улыбнулась.

— Я здесь не по делу, — объяснила она. — Я здесь потому, что у меня спустило колесо. Мне нужно позвонить мистеру Дж. Л. Б. Матекони и попросить его о помощи. Вы не возражаете, мма?

Миссис Моффат сунула секатор в карман.

— Мы сразу же ему позвоним, а потом, пока он будет ехать, выпьем чаю.

Они вошли в дом, мма Рамотсве позвонила мистеру Дж. Л. Б. Матекони, рассказала о лопнувшем колесе и объяснила, где она находится. Потом жена доктора позвала ее на веранду, они уселись за маленький столик и стали разговаривать.

Тем для разговора было множество. Когда муж миссис Моффат работал в маленькой больнице в Мочуди, миссис Моффат жила вместе с ним, и поэтому знала Обэда Рамотсве и многих друзей их семьи. Мма Рамотсве ничего так не любила, как вспомнить о прежних днях, которые давно прошли, но помогали ей понять, кто она такая.

— Помните шляпу моего отца? — спросила она, размешивая сахар в чашке. — Он много лет носил одну и ту же шляпу, очень старую.

— Помню, — ответила миссис Моффат. — Доктор называл ее очень мудрой шляпой.

Мма Рамотсве рассмеялась.

— Наверное, эта шляпа много повидала на своем веку, — сказала она. — У нее можно поучиться. — Она замолчала, вспомнив тот день, когда отец потерял свою шляпу. Он почему-то ее снял и забыл где. Целый день они ходили по Мочуди, стараясь угадать, где он ее оставил, расспрашивая людей. И наконец она нашлась на стене перед кготла,[4] кто-то подобрал ее на дороге и положил туда. Разве в Габороне кто-нибудь, найдя на дороге шляпу, положит ее в безопасное место? Конечно, нет. Сейчас всем наплевать на чужие шляпы.

— Я тоскую по Мочуди, — сказала миссис Моффат. — Тоскую по утреннему звону коровьих колокольчиков. Тоскую по пению детей, идущих из школы, — его слышно, если ветер дует в нужную сторону.

— Мочуди хорошее место, — сказала мма Рамотсве. — Я тоскую по разговорам о разных пустяках.

— Вроде шляп, — вставила миссис Моффат.

— Да, вроде шляп. И необыкновенных коров.

И по разговорам о том, кто у кого родился и как назвали ребенка. По всем таким вещам.

Миссис Моффат вновь наполнила чашки чаем, и несколько минут они сидели в приятном молчании, погрузившись в свои мысли. Мма Рамотсве вспоминала об отце, о Мочуди, о детстве, о том, каким оно было счастливым, даже без матери. А миссис Моффат вспоминала о своих родителях, о своем отце художнике, который ослеп, и о том, как тяжело, должно быть, жить в мире темноты.

— У меня есть фотографии, вам будет интересно на них взглянуть, — сказала через некоторое время миссис Моффат. — Фотографии Мочуди того времени. Вы кое-кого на них узнаете.

Она прошла в гостиную и вернулась с большой коробкой в руках.

— Все собираюсь вставить их в альбом, — вздохнула она, — но никак не соберусь. Возможно, когда- нибудь я это сделаю.

— Я точно такая же, — сказала мма Рамотсве. — Все откладываю эти вещи на потом.

Фотографии были извлечены из коробки и рассмотрены по одной. Мма Рамотсве помнила многих людей со снимков. Вот миссис Де Кок, жена миссионера, стоит перед розовым кустом, вот школьная учительница вручает приз ребенку, вот сам доктор играет в теннис. А вот в группе мужчин перед кготла стоит Обэд Рамотсве в шляпе. У мма Рамотсве перехватило дыхание.

— Смотрите, — сказала миссис Моффат. — Это ваш отец, верно?

Мма Рамотсве кивнула.

— Возьмите ее себе, — сказала миссис Моффат, протягивая фотографию.

Мма Рамотсве приняла дар с благодарностью, и они вернулись к своему занятию.

— Кто это? — спросила мма Рамотсве, показывая на фотографию старой женщины, сидевшей за столом в тенистом уголке сада и игравшей в карты с детьми Моффатов.