— В ванне? — переспросил Ричер.

Ламарр кивнула, не отрываясь от дороги.

— В ванне.

— Все три трупа?

Ламарр снова кивнула.

— Все три.

— Что-то вроде подписи?

— Верно, — подтвердила она.

— Откуда убийце известно, что у всех жертв были ванны?

— Когда человек живет в доме, у него обязательно есть ванна.

— Откуда ему известно, что все жертвы живут в домах? Он ведь выбирает их не по принципу жилья. Это ведь в определенном смысле случайность? Жертвы могли жить где угодно. Например, я живу в мотелях. А в некоторых есть только душ.

Ламарр мельком взглянула на него.

— Ты больше не живешь в мотелях. Ты живешь в собственном особняке в Гаррисоне.

Ричер смущенно отвел взгляд, как человек, который забыл.

— Ну, наверное, сейчас я действительно живу в собственном особняке, — признался он. — Но прежде мне пришлось попутешествовать. Откуда убийце известно, что у этих женщин есть постоянное жилье?

— Это «Уловка-22». Если бы они были бездомными, они бы не попали в его список. Я хочу сказать, для того, чтобы попасть в его список, они должны иметь постоянное место жительства — в противном случае убийца не сможет их найти.

— Но откуда ему известно, что у всех есть ванны?

Ламарр пожала плечами.

— В любом доме, в любой квартире есть ванны. Только в совсем крошечных квартирах-студиях имеется лишь душевая кабина.

Ричер кивнул. В этой области у него было совсем мало опыта. Недвижимость оставалась для него неизведанной территорией.

— Хорошо. Все жертвы лежат в ванной.

— Обнаженные. И их одежда отсутствует.

Проехав мимо места аварии, Ламарр надавила на газ, устремляясь в погоню за отступающей грозой. Она переключила щетки стеклоочистителя на максимальную скорость.

— Убийца забирает одежду жертв с собой? — спросил Ричер. — Почему?

— Вероятно, в качестве трофея. У таких серийных преступников захват трофеев — очень распространенное явление. Возможно, в этом есть какой-то символизм. Возможно, убийца считает, что жертвы должны по-прежнему носить военную форму, поэтому он отнимает у них гражданскую одежду. И жизнь.

— Больше он ничего не берет?

Ламарр покачала головой.

— По крайней мере, мы ничего не смогли установить. Все вещи вроде бы на своих местах. Нигде нет никаких «пробелов». Наличные и кредитные карточки на месте.

— Значит, убийца забирает одежду жертв и не оставляет никаких следов.

Ламарр ответила не сразу.

— Кое-что он оставляет, — сказала она. — Он оставляет краску.

— Краску?

— Армейскую, зеленую камуфляжную. В большом количестве.

— Где?

— В ванне. Убийца кладет туда обнаженное тело, после чего заполняет ванну краской.

Ричер всмотрелся сквозь бешено мечущиеся щетки в дождь.

— Он топит женщин? В краске?

Ламарр покачала головой.

— Нет, он их не топит. Он кладет их в ванну уже мертвыми. А потом просто закрывает их краской.

— Как? Раскрашивает?

Ламарр прибавила скорость, пытаясь наверстать упущенное время.

— Нет, он их не раскрашивает. Он просто заполняет ванну краской, по самый край. Естественно, при этом тело тоже оказывается покрыто краской.

— Значит, трупы плавают в ванне, заполненной зеленой краской?

Она кивнула.

— Именно в таком виде были обнаружены все три жертвы.

Ричер ничего не сказал. Отвернувшись, он уставился в окно и молчал довольно долго. На западе небо стало проясняться. Дождь заканчивался. Машина быстро неслась вперед. Покрышки шелестели по мокрому асфальту, дождевые капли барабанили по крыше. Уставившись вдаль на светлеющее небо на западе, глядя краем глаза на мелькающую бесконечную ленту шоссе, Ричер вдруг поймал себя на том, что он счастлив. Он куда-то направляется. Находится в движении. Кровь у него в жилах потекла быстрее, словно у животного в конце зимы. Старый демон странствий тихонько нашептывал ему на ухо: «Сейчас ты счастлив. Ты счастлив, разве не так? Ты ведь даже на время забыл о том, что привязан к Гаррисону, правда?»

— Что с тобой? — обеспокоенно спросила Ламарр.

Повернувшись к ней, Ричер постарался сосредоточить внимание на ее бледном лице, жидких волосах, кривых зубах, обнажившихся в улыбке.

— Расскажи мне о краске, — тихо сказал он.

Ламарр недоуменно посмотрела на него.

— Обыкновенная армейская краска, — сказала она. — Зеленая, матовая. Производится в штате Иллинойс сотнями тысяч галлонов. Изготовлена в течение последних одиннадцати лет, потому что технологический процесс относительно новый. Помимо этого нам больше ничего не удалось установить.

Ричер рассеянно кивнул. Сам он никогда не использовал такую краску, но он видел миллионы квадратных ярдов, выкрашенных ей.

— Возиться с краской сложно, — задумчиво произнес он.

— Но места преступлений безукоризненно чистые. Нигде не пролито ни капли.

— Женщины уже мертвы, — заметил Ричер. — Никто не дерется. Так что проливать краску незачем. Однако, ее надо принести в дом. Сколько нужно для того, чтобы наполнить ванну до краев?

— От двадцати до тридцати галлонов.

— Это очень много. Должно быть, краска имеет для убийцы очень большое значение. Вы не пытались понять, какое именно?

Ламарр пожала плечами.

— Нет, если не брать в расчет очевидного. Краска-то армейская. Быть может, отнимая гражданскую одежду и покрывая трупы армейской краской, убийца как бы возвращает жертвы туда, где, по его мнению, они должны находиться. Понимаешь, краска сковывает трупы. Через пару часов на поверхности появляется пленка. Со временем она твердеет, а жидкая краска внутри превращается в желе. Полагаю, за достаточно большой срок она бы вся высохла и затвердела, а трупы оказался бы внутри. Знаешь, некоторые родители помещают первые пинетки своего малыша в плексиглас?

Ричер уставился перед собой. Горизонт впереди был чистым. Гроза осталась позади. Справа мелькала зеленая и солнечная Пенсильвания.

— Краска — это чертовски хлопотно, — заметил Ричер, рассуждая вслух. — Двадцать или тридцать галлонов? Солидный груз. То есть, у убийцы должна быть большая машина. Краску непросто раздобыть. Непросто даже внести ее в дом. Это могут заметить. Никто ничего не видел?

— Мы обошли всех соседей. Никто не заметил ничего странного.

Ричер медленно кивнул.