Их сын. Неопровержимая правда отозвалась в сердце острой болью. Да, Люсьен – их сын, хотя Грант никогда об этом не узнает. Она не позволит горьким сожалениям отягощать совесть. Тогда, десять лет назад, у нее хватило мужества принять единственно разумное решение и обеспечить еще не родившемуся ребенку будущее. Грант не хотел ни жены, ни детей и не постеснялся недвусмысленно высказать собственную позицию.

Сегодня, однако, он опроверг все сомнения и открыто наслаждался обществом Люсьена. И все же Софи не собиралась придавать особого значения идиллической картине, которую наблюдала собственными глазами. Понятие «ответственность» никогда не существовало для Гранта. Ребенок представлял для него лишь временное развлечение и ничего больше. Новое впечатление могло его позабавить, но как только новизна бледнела, искатель приключений стремился вперед, к еще не испытанным ощущениям.

Люсьен вернулся вприпрыжку, и Софи с облегчением заметила, что исследование страшной плиты не произвело на мальчика удручающего впечатления. Люсьену не терпелось попасть в арсенал, и они ускорили шаг.

Толстые стены старинного каменного здания встретили их суровым полумраком, сыростью и холодом. Грант любезно подал руку Софи и помог преодолеть высокий порог первого выставочного зала. И его прикосновение снова подействовало на Софи магически: она с трудом сумела сдержать дрожь.

– В этих старых замках всегда так зябко и неуютно.

– Да, разумеется, – пробормотал Грант.

Он провел рукой по спине Софи, ладонь замерла на пояснице. Тело Софи ответило всплеском желания.

Может быть, стоит завести с ним роман?

Предложение Каролины показалось Софи весьма заманчивым. Слова подруги прочно застряли в сознании. Каролина не подозревала, что молодая герцогиня уже познала радости романа с мистером Чандлером и все эти годы прилагала немалые усилия, чтобы стереть из памяти воспоминания об этом романе. Возвращение Гранта вызвало к жизни поток ярких образов и острых впечатлений.

Нежная ласка рук и тепло губ. Ощущение горячего сильного тела на собственном теле. Не поддающаяся описанию восторженная радость единения с любимым.

Расстроенная собственной слабостью, Софи подняла глаза на спутника. Он, несомненно, искушал ее, пытался сломить ее сопротивление. Или во всем виновато воспаленное воображение? Мистер Чандлер даже не смотрел в ее сторону, а тот Грант, которого она знала, постоянно поддразнивал, очаровывал, увлекал. Да, он был признанным мастером остроумных комментариев: неожиданные замечания держали в неизменном напряжении и ум, и тело. Однако сейчас в каждом его слове и движении ощущалась сдержанность. Железная стена самообладания надежно скрывала его истинные мысли и намерения.

И все же он не упускал случая прикоснуться к ней – брал за руку, чтобы отвести туда, где были выставлены мечи и копья; дотрагивался до плеча, чтобы обратить внимание на старинный мушкет; крепко сжимал локоть, собираясь перейти в следующий зал. Софи то и дело замечала устремленный на нее взгляд.

К счастью, Люсьен даже не подозревал о происходившем рядом молчаливом, но суровом поединке. Мальчик увлеченно рассматривал оружие доблестных воинов и инструменты безжалостных палачей. В одном из залов на стенах висели портреты английских монархов верхом на боевых конях и в полном ратном снаряжении. Все, как один, собрались на битву. Грант оживлял впечатление бесконечными рассказами о рыцарской доблести, а Софи не упускала случая добавить несколько извлеченных из путеводителя точных исторических сведений.

Потом они купили у разносчика горячие пирожки с мясом и, прогуливаясь по крепостной стене, с аппетитом съели их.

– Короли проводили турниры прямо здесь, в стенах замка, – сказал Грант. – Рыцари вступали в поединки, чтобы выявить самого отважного и умелого воина. Самым большим счастьем считался символический подарок – талисман от дамы сердца.

– Талисман? – переспросил Люсьен. – Что это такое?

– Платок или какая-нибудь ленточка, – пояснил Грант. Не успела Софи понять, что происходит, как он снял с ее шеи тонкую черную кружевную косынку, повязал на руку повыше локтя, затянул, зажав конец в зубах, и принял комично-торжественную позу, подбоченившись и устремив на импровизированный талисман восторженный взор. Люсьен покатился со смеху.

– Вы сейчас выглядите как самый настоящий напыщенный дурак, – прокомментировал он.

– Полагаю, как глупец, дурак и болван – все сразу, – усилил впечатление Грант.

– Смотри, мама, я рыцарь! Мчусь на турнир! – Изображая одновременно и всадника, и коня, Люсьен галопом поскакал по широкой стене.

– Как приятно видеть, что он играет как нормальный маленький мальчик, – негромко призналась она, взглянув на Гранта. – В последнее время, после смерти Роберта, он всегда такой тихий и печальный.

– Переживает и скучает. Но время лечит.

Несмотря на сочувственные слова, в холодном взгляде снова мелькнула настороженность, и сердце испуганно дрогнуло.

– Спасибо тебе за то, что предложил эту прогулку, – поблагодарила она. – Я и не подозревала, как мы с Люсьеном истосковались по свежим впечатлениям.

– Рад оказаться полезным.

Воздух раскалился, причем не только от солнца. Грант снял с руки косынку и бережно вернул на место: повязал Софи на шею. Пальцы, словно невзначай, прикоснулись к коже. На этом попытки соблазнения закончились – то ли к радости, то ли к разочарованию Софи. Грант невозмутимо отвернулся и окликнул Люсьена, чтобы спуститься вниз и отправиться дальше.

Остаток дня прошел в созерцании монарших сокровищ и посещении Львиной башни. В этом древнем каменном строении располагался зверинец. Впечатление осложнялось характерным запахом, однако Люсьен этого не замечал. Он переходил от одного экзотического животного к другому и самозабвенно рассматривал нескольких львов, медведя гризли и старую тигрицу.