Следовательно, действие менее «иррационально», чем событие.

Итак, Вебер подчеркивает, что «понимание» (Verstehen) не исключает «объяснения» (Еrкlarеп). Герменевтический метод, понимание, является дополнительным к методу причинного объяснения. Одного интуитивного эмпатического проникновения в «горизонт» других людей недостаточно. Понимающая интерпретация мотива и цели должна дополняться и контролироваться причинным объяснением. Статистические утверждения, которые описывают процесс человеческих действий (например, частоту самоубийств), могут, согласно Веберу, только тогда получить достаточное объяснение, когда выяснен смысл действий. Следовательно, социальная наука должна развиваться путем выяснения субъективного горизонта агента и его намерений.

Мы говорили, что темы исследования конституируются с помощью ценностных понятий и что наука должна быть ценностно свободной. Вебер не усматривает в этом никакого противоречия. Да, именно посредством ценностей нечто становится релевантной темой исследования. Но то, что мы, как ученые, утверждаем об этой теме, должно быть сказано без помощи ценностных суждений [Борьба за «ценностную нейтральность» является фактически борьбой за место «ценностных суждений» в науке (Werturteilsstreit).]. Здесь центральную роль играют «идеальные типы».

«Идеальные типы» могут быть истолкованы как базисные научные понятия. В совокупности они образуют в некотором смысле «модель» реальности. Для Вебера, который в основном придерживался номиналистических позиций, идеально-типовые понятия (например, «экономический человек») не представляют характеристик реальности. В соответствии с Риккертом и неокантианцами, идеальный тип мыслится только в качестве формального «инструмента», который используется для упорядочивания бессмысленного многообразия реальности. Он высвечивает специфические аспекты предмета исследования и не имеет никакого нормативного значения. (Идеальные типы не имеют ничего общего с «идеалами» в нормативном смысле.) Например, идеальный тип «харизматическое королевство» описывает тип королевства, которое никогда не будет найдено в чистой виде в любом обществе. Это же относится к таким идеально-типовым конструкциям, как «Ренессанс», «протестантская этика», «дух капитализма», «целерациональное действие» и т. д.

Точка зрения Вебера на идеальные типы может быть понята в свете кантовской концепции категорий. Аналогично тому, как кантовские категории являются условиями любого возможного познания реальности, социологические идеальные типы Вебера выступают своего рода сетями, которые, как предполагается, схватывают нечто в бесконечном многообразии реальности. Однако в противоположность категориям Канта, идеальные типы не вечны и не неизменны. Они конструируются исследователем и могут быть переделаны. Однако они должны быть логически непротиворечивыми и «адекватными» имеющемуся состоянию дел [Здесь Вебер сталкивается с серьезной эпистемологической проблемой. Мы уже видели, что для него эмпирическая реальность имеет почти аморфный характер (в этом он следует за Ницше и частично неокантианцами). Поэтому трудность состоит в том, как определить, адекватны или нет идеально-типовые понятия эмпирическому состоянию дел. У Вебера, по-видимому, отсутствуют любые опосредствующие формы между номиналистической сферой идеальных типов (Вебер придерживается номиналистической теории понятий) и «неосмысленной бесконечностью» эмпирического мира. Как говорит Ницше, если реальность с самого начала осознается в качестве «бессмысленного многообразия», то не оказываются ли с необходимостью понятия и концептуальное познание «подделками» реальности. Вебер, можно сказать, не признает, что социальная реальность «почти всегда» истолкована и осмыслена социальными агентами до начала ее изучения исследователем.].

Вебер строит свою социологию на четырех «чистых» типах действий (идеальных типах). 1) Действие может быть рационально ориентированным по отношению к данной цели (целерациональное действие). 2) Действие может быть рационально ориентированным по отношению к некоторой абсолютной ценности (ценностно-рациональное действие). 3) Действие может быть вызвано определенными страстями или эмоциональными состояниями агента (аффективное или эмоциональное действие). 4) Действие может определяться традициями и глубоко укорененными привычками (традиционное действие).

Действия первых двух типов рациональны. Термин «рациональное» указывает здесь на определенные критерии, которым не удовлетворяют последние два типа действий. А именно, первые два типа являются рациональными в том смысле, что они направлены на достижение сознательно и недвусмысленно сформулированной цели и используют основанные на доступном знании средства, которые будут вести к реализации этой цели.

Целевая рациональность может характеризоваться как инструментально-целевая рациональность (использование средств для достижения поставленной цели). Примером целерациональных действий являются проектирование и создание Вернером фон Брауном (Wernher von Braun, 1912–1977) ракет, которыми нацисты разрушали Лондон и другие крупные города во время второй мировой войны. Другим примером целерациональных действий является успешная стратегия лечения болезни.

Второй тип действий рационален в том смысле, что определяется этическими или религиозными убеждениями действующего агента в том, что форма действия имеет абсолютное значение независимо от результата. Капитан, который погибает вместе со своим судном по соображениям «морской чести» или «долга», действует согласно ценностной рациональности. Действия, которые основываются на «этике морального долга», будут в большинстве случаев ценностно-рациональными. Конкретные примеры показывают, что действие, являющееся для одного агента ценностно-рациональным, может быть «иррациональным» для другого. Обратим внимание, что здесь «рациональность» определяется на основе целей, ценностей и знаний действующего агента, а не на основе того, что ученый-социолог рассматривает в качестве релевантных целей, ценностей и знаний.

Вебер не характеризует действия третьего типа как рациональные. Они являются прямым следствием эмоционального состояния действующего агента. Невротический тип действий, понимаемых как неконтролируемая реакция на необычный стимул, может быть назван аффективным. Действия такого типа находятся на границе между осмысленными действиями и бессмысленным поведением.

Четвертый тип действий охватывает все, что мы делаем почти «бессознательно», благодаря обычаям и привычкам (или нормам), которые мы не осознаем. Этот тип действий также представляет поведение, которое часто выходит за границы так называемых «осмысленных» действий. (Наши традиционные действия приближаются к ценностно-ориентированным действиям, если мы осознаем их связи с тем, что «глубоко укоренено» в нас. Когда мы сознательно ведем себя традиционным образом, то наши действия являются ценностно-рациональными.)

Для Вебера смысл тесно переплетен с рациональностью. Осмысленные действия связаны с целевой и ценностной рациональностью. Традиционные и аффективные действия относятся к пофаничным случаям. К крайнему проявлению относятся случаи бессмысленного поведения по типу стимул-реакция. Другой крайностью выступают рациональные, свободные и осмысленные действия. Отметим, что для веберовского замысла «понимающей социологии» базисным является представление о «рациональном действии».

Эти четыре типа действия позволяют более точно определить, что означают в развитии европейской культуры «рационализация» и «модернизация». Согласно Веберу, специфически западный «процесс рационализации» может быть описан как такое развитие, которое ведет к увеличению числа областей деятельности, характеризующихся целерациональными действиями. Действия внутри таких областей, как экономика, право и управление, близки к идеальному типу «целерационального действия». Если мы рассматриваем целевую рациональность как базисную культурную ценность, то, следовательно, можем говорить о «прогрессе» внутри каждой из этих областей, то есть о ее «рационализации» и «модернизации» в направлении возрастания степени целевой рациональности. Если, с другой стороны, мы расцениваем в качестве основной культурной ценности так называемую религиозную «этику братства», то должны, возможно неохотно, понимать, что в связи с секуляризацией мира этика братства постепенно утрачивает свое значение во все увеличивающемся числе областей действия. Такого рода проблемы являются центральными для веберовского диагноза современности.