первой минуты не было ничего формального. Позже Иоганна сказала мне, что в глазах темно от волнения было не у нее, а у других.

Этот первый разговор тогда сам по себе перешел в политическую беседу двух единомышленников о процессе разрядки, продвигавшемся с таким тяжким трудом, о противоречиях, возникающих при этом внутри политических партий ФРГ, и позициях лиц из окружения Иоганны. Естественно, мы говорили и о персональном положении Иоганны, и о моей жизни.

Допрос Иоганны об этой встрече должен был стать козырной картой обвинения в вызове Иоганны как свидетельницы на моем процессе. О чем шла речь на этой встрече - хотел узнать господин председатель. И какие задания свидетельница получила от меня.

Ответ Иоганны прозвучал как анекдот. Это был очень приятный разговор, сказала она. «Поручений я от него не получала. Мы поговорили о жизни вообще и в Бонне в частности, о литературе, а также о кулинарии. Мы говорили о Швабской Юре, о его отце Фридрихе Вольфе, его брате Конраде, режиссере, а также о клёцках и поваренных рецептах». Это была чистая правда, но я, сидя на скамье подсудимых, не смог удержать улыбку.

Хотя на встрече мы и не обсуждали вопрос о желательности перехода ее на другую работу, поиски путей к тому, чтобы развести эти два источника, продолжались. Уильям с большим удовольствием оставил бы ее у себя. Изменение его положения, при котором он мог бы платить ей зарплату только из личных средств, позволило воспользоваться этой возможностью для разделения двух источников под правдоподобным предлогом. Уильям рекомендовал свою сотрудницу генеральному секретарю своей партии, до которого и ранее доходили сведения о ее трудолюбии. Так благодаря ее целеустремленности и умению по-умному приспосабливаться Иоганна получает работу, которая всего лишь за несколько лет превращает ее в одного из наших лучших источников.

Для Иоганны, чтобы достичь такой цели, было важно лишь одно - оставаться на хорошем счету. Сначала необходимо было просто сориентироваться в новой области, выяснить, что здесь происходит, кто важен, кто нет, какие течения и направления господствуют. Все это делается отнюдь не через шефа, а через коллег, женщин и мужчин. Она должна установить с ними тесный контакт и закрепить хорошую репутацию, которая у нее уже есть благодаря ее заинтересованности, уравновешенности и готовности оказать помощь. Часто это стоит усилий и требует постоянной отдачи всех сил. Иоганна вынуждена принимать приглашения на обеды и иные мероприятия и тогда, когда они не отвечают ее склонностям или настроению. Особенно тяжело было для Иоганны, когда кто-то добивался ее доверия и даже рассчитывал на дружбу с ней, а она как бы была и в то же время не была тем человеком, к кому обращались эти чувства. Есть симпатии, и в то же время необходимо постоянно оставаться скрытной. В дружбе ей нельзя заходить слишком далеко и нельзя открыться так, как тебе бы этого хотелось.

Повседневная жизнь разведчика после вживания - тяжелая работа. Для получения доступа к информации Иоганна берется за такую работу, которую она никогда бы не стала делать, например, соглашается писать протоколы важнейших заседаний, в том числе в сверхурочное время. Информация, полученная из бесед, должна быть записана вечером или в полночь и подготовлена к пересылке. Со временем Иоганна отрабатывает возможности копирования важных документов, которые нельзя взять домой, в рабочее время на копировальных машинах, к которым она имеет доступ. Это, естественно, можно делать только тогда, когда никого нет рядом. Для фотографирования взятых домой документов и своих сообщений она использует маленькую специальную камеру, большей же частью пользуется обычным аппаратом.

В течение ряда лет она передавала материалы представителям Центра или через курьеров на Западе. Когда по соображениям безопасности это стало невозможно, ей пришлось взять на себя усилия и риск по закладке материалов в контейнеры в поездах. Это значило: сесть на поезд, идущий через Кёльн в направлении на Берлин, и, отыскав согласованный знак-сигнал, спрятать маленький контейнер с пленками в указанном Центром тайнике в туалете. В инструкции рекомендовалось, чтобы не бросаться в глаза, проехать в поезде как минимум до Дюссельдорфа. Иоганна с улыбкой призналась мне, что часто справлялась с этим быстрее и экономила время поездки.

Во время отпусков появляется еще одна трудность. Часть времени у нее уходит на переговоры с Центром, другую часть она использует для встреч с родственниками в Польше или ГДР. Конечно, не просто придумывать для членов семьи все новые истории, которые правдоподобно объясняют, где она была во время своего отсутствия и что делала все это время. Для матери и сестры она ведь по-прежнему живет и работает в ГДР. Особенно трудно приходится, если ведущие ее дело офицеры в переписке с родными от ее имени придумывают истории, о которых Иоганна ничего не знает. С добрыми намерениями, но далеко непрофессионально ее «незаметно» высадили из моего мерседеса, используемого в оперативных целях, в маленьком польском городке. Однако на ее «левые» поездки на Восток никто и никогда не обратил внимания. И все же Иоганне приходится одну треть отпуска посвящать весьма интенсивным «образовательным» поездкам в другие части мира, чтобы послать из возможно большего числа мест открытки в Западную Германию и собрать сувениры.

Положение Иоганны при генеральном секретаре входящей в правительство партии за прошедшее время настолько укрепилось, ее авторитет настолько вырос, что после его смерти ее оставляют на этой работе и при его преемнике. Те, кто присутствовал на выступлении Иоганны в качестве свидетельницы, легко мог себе представить, что ее ценили не только как сотрудницу, но благодаря ее обаянию и репутации как ценного и доверенного работника, как личность. Поэтому легко понять, что новый генеральный секретарь, получив очередное высокое назначение в органы Европейского Союза в Брюсселе, придает большое значение тому, чтобы его помощница сопровождала его. Поскольку он сохраняет бюро в Бонне и мы заинтересованы в том, чтобы не терять полностью позиции и в Бонне, нагрузки на Иоганну многократно возрастают. Целыми днями она разъезжает туда и обратно между конторами и квартирами в столице ФРГ и в Брюсселе, чтобы удовлетворить интересы своего шефа и наши.

Насколько хороши были отношения между шефом и его сотрудницей, видно из того, что во время путешествия на парусной яхте вместе с его семьей по греческим проливам он предложил Иоганне перейти на «ты». То же самое и в отношениях с его женой и детьми. Именно такое «ты» было причиной внутренних трудностей, которые Иоганна имеет в виду, когда говорит о невозможности быть откровенной при более тесных и дружеских взаимоотношениях.

На моем процессе председательствующий не упустил этого морального аспекта, чтобы поколебать слишком самоуверенную, по его мнению, свидетельницу. «Как Вы себя чувствовали в подобной ситуации? - спросил он почти по-дружески. - Вы ведь обманули этого человека».

Иоганна ответила спокойно: «Я попыталась объяснить Вам мои мотивы. Они гораздо более всеобъемлющи, чем могут быть личные отношения. Конечно, я сожалею, что люди, с которыми я дружески общалась в Бонне и Брюсселе, этого не могут понять».

«Так это было злоупотребление доверием?»

«Если смотреть с другой стороны, можно воспринять это и так», - завершила Иоганна этот диалог, в котором взаимопонимание было исключено.

Для Иоганны личные взаимоотношения, возникшие за годы ее разведывательной работы, завершились отнюдь не просто. После поворота истории и после того, как ее двойная жизнь стала известна, эта уже оставшаяся в прошлом жизненная ситуация все еще не давала ей покоя. Следовало кое-что отбросить, когда она вернулась к своей настоящей биографии. Вначале она испытывала робость, но вскоре это для нее стало потребностью. Те ее знакомые на Западе, дружбу которых она особенно ценила, совершенно неожиданно не проявили по отношению к ней никакого предубеждения. Многие из отношений, прерванных на годы, были возобновлены и продолжены без особых проблем. Со своим бывшим шефом, однако, контакт она не устанавливала.

Разведывательная деятельность Иоганны резко оборвалась именно тогда, когда ее шеф был назначен министром и отозван в Бонн.

У нее не было времени советоваться с нами, что важнее - Брюссель или Бонн. Она принимает правильное решение и едет с министром.

У нас, однако, по этому поводу не звенели бокалы шампанского, так как именно теперь любая передача материала и каждая новая связь означали возрастающий риск. Однако мы надеялись получать достоверную информацию в этой важнейшей фазе нормализации отношений и при канцлере от ХДС. Летом