первый акт.

— Слава богу! — Бэкон переигрывал. — Прежде чем перейти ко второму, будет лучше, если мы отправимся отпить из настоящей чаши.

Затем он отвел меня в какую-то маленькую, грязную пивную неподалеку от университета, битком набитую отпущенными в увольнение американскими солдатами. За видавшей виды деревянной стойкой держали оборону старик бармен и молоденькая официантка, довольно привлекательная, если не замечать ее стрижки. Я догадался, что она здесь — главная приманка для клиентов. Бэкон направился прямо к ней и, подмигнув, тут же заказал два бурбона. Увидев его, девушка сделалась особенно любезной. Бэкон же просто не сводил с нее глаз. «Ее зовут Ева, — повернувшись, проговорил он мне на ухо, —также, как любовницу Гитлера».

Раздевшись у вешалки с военными шинелями, мы взгромоздились на высокие табуреты у стойки бара. От стоявшей напротив плиты шло приятное тепло.

— Похожа на «жутко красивую» Кундри? — с иронической улыбкой кивнул Бэкон в сторону официантки.

— Ну, если сменить ей прическу…

— Рассказывайте про Парсифаля и Кундри, я слушаю. — Взгляд его блуждал от меня к бюсту официантки. — Так вы говорили, что Клингзор был чем-то вроде демона?

— Он являлся воплощением зла или совершенства, как вам больше нравится. Его замок располагался на большом холме, возвышавшемся над заколдованной долиной. Впрочем, в той части света, где правил Клингзор, все было кажущимся. Даже красота не настоящая — за ней пряталась смерть. Именно по этой причине, как свидетельствует легенда, Клингзор кастрировал сам себя… Да, он демон, нет сомнений, но демон бесплодный, импотент…

— Искуситель Христа в пустыне… — рассеянно заметил Бэкон, заказывая очередные два бурбона.

— Как и полагается демону, Клингзор только обещает, но не выполняет обещанного. Клянется открыть любовь и истину, но это ложь — он сам бесчувственный, как камень; существо с пустой, извращенной душой. Укрывшись в замке, он целыми днями созерцает свое отражение в огромном зеркале. Он — Нарцисс, способный любить лишь самого себя, но должен, как ревнивый муж, быть каждую минуту уверенным в этой любви, не спуская глаз с собственного образа. — Я одним глотком допил содержимое стакана.

К Бэкону подошла Ева. Очевидно, им надо было договориться о цене.

— Значит, Парсифаль — его противоположность…

— Не он — Амфортас, — сухо возразил я ему. — Пораженный недугом король — вот истинный соперник Клингзора. Именно он в центре трагедии, человек, который умирает, потому что не может умереть. Роль Парсифаля заключается лишь в том, чтобы нарушить существующее в мире равновесие между добром и злом. Во всем свете есть только две магические зоны: окрестности замка Монсальват, вотчина рыцарей Грааля, и заповедные кущи, скрывающие от людских глаз дворец Клингзора. Парсифалю назначено стать тем, кто найдет выигрышное завершение этой партии, в которой, казалось бы, наступил вечный пат.

— Любите шахматы? — Бэкон наконец посмотрел в мою сторону, но тут же опять отвернулся.

— Забросил давным-давно…

— Давайте сыграем как-нибудь, а? Мое любимое занятие в детстве!

— Сыграем, сыграем… — согласился я и вернулся к прежней теме. — Парсифаль ни о чем не подозревает. Он воплощает в себе не добро, как раненый Амфортас, но невинность. Он не ведает о своем предназначении и ведать не хочет. Это новый Адам, почти варвар, не знающий о великом историческом противостоянии, с праотеческих времен делящем Вселенную на две враждующие половины. Именно поэтому лишь ему дано предотвратить надвигающуюся катастрофу…

Этой истине учат с древних времен, хотя очевидно, что ее современная формулировка следует из законов движения Ньютона. Ведь что есть преступление, если не чье-то движение, определенное действие в абсолютном пространстве и абсолютном времени, событие, при котором одно тело выходит из неподвижного состояния, а другое становится неподвижным — и, может быть, навсегда?

Вот что говорит сэр Исаак: «Все тела сохраняют присущее им состояние покоя либо равномерного прямолинейного движения, если только они не понуждаются изменить это состояние какой-либо приложенной к ним силой». Ну разве не прекрасное определение насилия, включая одиночные и массовые убийства? Каин, нанося удар Авелю, тем самым впервые совершает акт насильственной смерти и создает прецедент, основополагающий для развития цивилизации. Не будь этого первобытного зверства, мы бы так и остались потерянными в пещерной темноте без всякой надежды на то, что кто-то изменит мир вокруг.

Далее Ньютон говорит: «Перемена состояния пропорциональна обусловливающей ее движущей силе и происходит на всем протяжении прямой линии, на которой действует эта сила». Чтобы ясно понять данную посылку, достаточно вообразить, как пули из винтовок одного расстрельного взвода — или тысяч и тысяч оных, — никуда не сворачивая, устремляются прямо в мишень — грудь врага…

И наконец, английский физик пишет: «Для всякого действия имеется такое же обратное противодействие; иначе, взаимодействия двух тел всегда равны между собой и направлены в противоположные стороны». Не так много на свете определений, настолько же точных и емких по содержанию. Оно описывает не только простое перемещение, но всю происходящую в мире борьбу.

И если вы случайно набредете на обескровленный труп, на растерзанную женщину или на еще не проветрившуюся газовую камеру, можете быть уверены — здесь произошло столкновение двух несовместимых волеизъявлений, действия и противодействия, чей драматизм может напугать не на шутку.