пальцы шевелятся в воздухе. Похоже, она играет в какую-то считалку: что-то считает на пальцах и одновременно что-то тихонько бормочет. Эми не может разобрать, что именно. Звучит ритмично — вроде таблицы умножения или какого-то стишка.
Эми прислоняется к двери, осторожно, молча, протискивается в комнату. Кейт произносит названия улиц и городов. Одно за другим, она перебирает все места, в которых они раньше жили. Когда же доходит до того места, где они живут сейчас, начинает все сначала и снова повторяет весь перечень.
Кэтлин Шоун, тебе пора спать, тихо говорит Эми. Она садится на край кровати. Кейт утыкается головой ей в колени. Какую сказку ты сегодня хочешь? — спрашивает Эми, расправляя одеяло.
Ту, про девочку, убегающую изнутри горы, ну, сама знаешь, сонно шепчет Кейт в кардиган Эми.
Ладно, говорит Эми. Слушай. Жила-была девочка, которая отправилась гулять к другой стороне горы. Она думала, что там ежевика будет слаще, а мир будет полон чудес — совсем иных, не таких, как на ее стороне горы. Но она все шла и шла, и никак не могла понять, где же заканчивается ее сторона и начинается другая. Она присела на камень, чтобы отдохнуть, вытереть лоб носовым платком и съесть бутерброды. И тут гора под ней разверзлась, трава и земля расступились и поглотили ее, а потом снова сомкнулись над ней, а когда она раскрыла глаза, то увидела, что заперта в темной сырой пещере внутри горы, стены там из камня, земли и кусков скалы и такие толстые, что ей больше не слышно ни пения птиц, ни шума шагов, не слышно ничего, ни единого звука.
Эми даже не нужно глядеть на Кейт, чтобы понять, что она спит, согревшись у нее в объятиях.
Белизна — сплошь от одного берега до другого, от востока до запада, и всюду на север и всюду на юг. Белизна — сплошь до края страницы. Внизу страницы, в углу страницы, изрисованной разными цветами, грубыми карандашными линиями. Плоский квадратный дом с четырьмя окнами и трубой. Дым, поднимающийся из трубы оранжевой спиралью. Цветы в саду — почти такой же высоты, как и сам дом. Дорожка в саду, ограда, ворота. Зеленое — трава. Красная входная дверь, черная кошка. Над домом — желто-восковое, блестящее, улыбается солнышко.
Каждый охотник желает знать, где сидит фазан.
Если запомнишь эту фразу, значит, выучишь правильный порядок цветов. Кейт больше всего нравится фиолетовый. Хотя, когда она пытается хорошенько вспомнить, то уже не может точно сказать, какой же бывает фиолетовый цвет. Фиолетовый — это ее любимое
В женском туалете на территории кемпинга пахнет сыростью и дезинфекцией возле двери. Летом, когда стояла настоящая жара, пахло несессерами разных мам и старушек, которые оставляли следы на росистой траве своими тапочками или шлепанцами, выглядывавшими из-под халатов; а еще пахло самыми разными зубными пастами. Они с Эми покупают «Аквафреш», у нее наиболее приятный вкус. А в мужском туалете всегда пахнет дезинфекцией — и летом, и зимой.
Это случилось однажды летом. Рейчел и Ники махали ей с заднего сиденья машины, когда родители увозили их вместе с караваном домой, и она тоже махала им на прощанье, а тут, в этот же самый момент, въезжала другая семья, и в той машине сидел мальчик — Сэнди из Данди, она позже встретила его в сувенирном магазине, — и вот, когда их машина въезжала, он принялся махать, потому что решил, что она машет ему! Но это были летние друзья, потом они уезжают, и их уже больше не видишь. Как страшно было тогда, с Рейчел и Ники, в поле, когда пришли из жилого района большие девчонки, и одна из них толкнула Рейчел на камни, а та здоровячка, старшая сестра Джеки Робертсон из школы, заявила, что сейчас они все будут есть эту зеленую штуку. А ну-ка! Если не послушаетесь, то вам влетит. А ну-ка! Это вкусно, из этого леденцы делают. Ну ты, давай ешь! И она ткнула Кейт в плечо, Ники заплакала, а Кейт просто стояла и глядела на ту девчонку, и когда та засунула ей в рот эту зелень, она продолжала стоять и глядеть. А потом одна из мам позвала их обедать, и другая девчонка — не сестра Джеки — пихнула Ники и сказала: чтоб были здесь, когда мы вернемся, а не то отлупим вас, и они с Рейчел и Ники убежали и спрятались за женским туалетом, где были в полной безопасности, потому что те девчонки не посмели бы сунуться на территорию кемпинга, и у Кейт еще целый день оставался во рту жуткий зеленый вкус. Может, это просто такой вкус у зеленого цвета? Ну, а если это вкус зеленого, тогда синий цвет должен быть соленым на вкус, как море. Но настоящее море скорее серого цвета. Тогда у белого — вкус сливок или молока. Хотя белый — это даже не настоящий цвет. Оранжевый на вкус должен напоминать апельсин. А фиолетовый? Эми наверняка знает. Этим летом стояла такая жара, что, казалось, предметы вдали плывут. Это называется маревом, оптическим обманом. Тот мальчик, Сэнди, прислал потом открытку с замком. Он очень долго тут жил — почти две недели. Энгус принес эту открытку из конторы. Там было написано: Сейчас мы в Форт- Уильяме, и здесь разные представления.
Кейт перелезает через запертые ворота кемпинга, спрыгивает вниз, перебегает дорогу и бежит к пляжу. Там, где накануне вечером горел большой костер, теперь почерневший круг вне пределов досягаемости прилива. По песку разбросаны сгоревшие фейерверки, еще очень рано, и никто их пока не нашел. Кейт радуется своей удаче. Она быстро подбирает один за другим. От них все еще пахнет гарью, хотя они сырые и холодные оттого, что всю ночь пролежали на берегу. Она стряхивает песок с одной хлопушки — вокруг дырки, откуда вылетали цветные искры и огни, все почернело, а там, где бумага не обуглилась и не отслоилась, еще видна краска. Кейт вымазывает пальцы черным.
Она быстро нагибается и подбирает шутиху, которая лежит у ее ноги. Подбрасывает в воздух и смотрит, как она падает. Бросает ввысь еще одну и смотрит, как та шлепается обратно в песок. Подбирает те, что почернели меньше других, и засовывает их под платье и под свитер, оглядывается по сторонам. Далеко-далеко по берегу прогуливается мужчина с собакой на поводке; мальчишки на велосипедах едут вдоль кромки воды, слышно, как они кричат и дерутся. Кейт опускает голову, придерживает подбородком и руками останки фейерверков и бежит по песку к скалам и лужицам возле скал, старясь не шуметь.
На большинстве фейерверков все еще можно прочитать названия. Что-то в цвету. Счастливые птички. Римская слава. Ваза с Венерой. Вулкан. Падучая звезда. Ракета на Луну. Кейт выстраивает их в ряд около большой скалы. У Римской славы, Ракеты на Луну и Падучей звезды есть пластмассовые штырьки, которые можно воткнуть в землю; она втыкает их в песок вертикально. Потом карабкается вверх и наклоняется над большой скалой, заглядывает в трещину. Пластиковый пакет по-прежнему на месте; она осторожно вытаскивает его.
Морю до этой скалы не достать, поэтому в пластиковом пакете и библиотечная книжка, и звери остались сухими. Она запускает туда руку, нащупывает кенгуру. Ей он нравится больше всех зверей, которых она взяла. Подойдя к лужице под скалой, она опускает туда его нос. Ложится животом на песок, где посуше, и оставляет в песке отпечатки длинных лап и хвоста кенгуру.
В сумке есть еще клайдесдейльская лошадь-тяжеловоз с дырочками в боках и с пластмассовой повозкой (упряжь крепится как раз к этим дырочкам), и львенок, и овчарка, замершая с согнутыми лапами и поднятыми ушами. Львенок крупнее всех остальных животных, он даже крупнее ломовой лошади, у него один хвост, наверное, длиной почти с целую лошадь. Кейт выстраивает их всех в ряд у самой воды. Потом ставит овчарку на скальный уступ. Сажает кенгуру в телегу и везет ее вдоль лужицы до того места, куда может дотянуться. Распрягает лошадь, впрягает вместо нее кенгуру, и теперь кенгуру везет лошадь обратно к тому месту, откуда они начали путь. Львенок плывет на боку, над поверхностью воды торчат его голова и одна огромная лапа. Кейт вытаскивает его. Лапой львенка она пытается отодрать от скользких подводных скал моллюсков-прилипал.
В караване у нее есть и другие звери, но эти ей дороже всего. Ведь каждый из них проделал тайное путешествие сюда, к этим скалам, в ее темном кармане, и никто об этом не знает. Каждый из них тайком переправился к ней в карман во время утренней молитвы: Кейт втихаря похищала их с узкого подоконника в классной комнате, уставленного дикими и домашними игрушечными животными. Она умеет закрывать глаза и все-таки кое-что видеть через щелочку, убеждаясь, что, пока произносятся слова, никто на нее не смотрит, что мисс Роуз тоже глядит в другую сторону, обычно в окно. Нужно только выждать подходящий момент. Нужно только руку протянуть. Потом Кейт обязательно переставляла фигурки зверей, чтобы расстояние между ними оставалось одинаковым и никто не смог бы ничего заметить. Она совершит нехороший поступок еще только один раз. Из всех зверей, стоящих на подоконнике, ей по-настоящему
