Она открыла духовку, схватила полотенце и один за другим ловко вытащила листы с коржами прямо на пол. Закрыла духовку, выключила газ, а потом уже один за другим подняла и устроила на плите листы. На линолеуме перед плитой остались темные вмятины — не первые и, надо думать, не последние. Если бы Федор выкинул такой номер на их кухне, Зоя орала бы на него неделю. Если бы такой номер выкинула она, Федор бы ее к плите никогда больше не подпустил. Или прибил бы сразу… Ни у Зои, ни у Федора никогда не получалось ничего похожего на необыкновенные торты Елены Васильевны. Ничего обыкновенного Елена Васильевна не готовила из принципа.

— Все, теперь пусть стынут до завтра. — Елена Васильевна строго оглядела разгромленную, с точки зрения Зои, кухню и улыбнулась с чрезвычайно довольным видом. — Вот теперь полный порядок. Пойдемте в комнату.

В комнате беспорядок был еще более творческим. Как после хамского обыска, когда не просто что-то ищут, но и разбрасывают вещи, вытряхивают ящики из комода на пол, оставляют дверцы шкафов открытыми, сваливают как попало тряпки на стол и на диван, а потом бестолково роются в них, конечно, ничего не находя, а только перепутывая отрезы тканей с нитками, бумажными выкройками и какими-то бусами россыпью и на связках. То, что умела делать из всего этого мусора Елена Васильевна, вообще никто в мире делать не умел. Бальное платье для Аленки будет сказочным.

— Зоя, — строго сказала Елена Васильевна. Она почти всегда говорила строго. — Садитесь на диван. Нет-нет, ничего не убирайте. Садитесь прямо сверху. С этого краю нет ничего твердого и колючего. Только кружево и немножко батиста. Не помню, зачем я его купила. Но он вам не помешает.

Зоя села на кружево и батист, Елена Васильевна устроилась в своем любимом кресле, которое было единственным предметом обстановки, не заваленным никакими тряпками, и сложила руки на коленях. Так всегда начинался каждый обстоятельный разговор.

— Итак, — строго сказала Елена Васильевна и замолчала, сложив губы бантиком, и принялась с интересом разглядывать свои кольца и слегка вертеть их на пальцах, чтобы ровно сидели. Это тоже было частью ритуала. — Сегодня я разговаривала по телефону с Тамарой Викторовной.

— Томка звонила? — тут же затревожилась Зоя. — А мне не звонила! Что там у них?

— У них там дом уже достроили. Разве вы не в курсе? — Елена Васильевна удивленно глянула на Зою и строго погрозила пальцем, отягощенным тремя кольцами. — Вы, конечно, в курсе. Вы просто хотите отвлечь меня от основного вопроса. Так вот. Звонила я сама, как раз о доме спросить. В субботу новоселье, мы все приглашены. Но дело не в этом. Я звонила на сотовый, поэтому старалась говорить не долго. Однако она мне успела сообщить одну интересную новость. У вас появился ухажер!

— У меня? — удивилась Зоя. — Ухажер? Какой еще ухажер? Почему я об этом ничего не знаю? Елена Васильева, а вы ничего не перепутали? Ухажер! Томка, небось, и слова такого не знает.

— В этих вопросах скрытность понятна и даже похвальна, — сказала Елена Васильевна. — Это признак настоящей девичьей скромности и гордости. Да, Тамара Викторовна употребила другие слова. Она сказала, что возник… э-э-э… нормальный мужик, который… э-э-э… на вас неровно дышит. Я просто ее слова перевела, чтобы понятно было.

— Да они все неровно дышат… — Зоя подумала, повспоминала и пожала плечами. — И ни одного нормального. Нет, вы что-то перепутали.

— Зоя, — совсем строго сказала Елена Васильевна и даже колечком по подлокотнику кресла постучала. — Немедленно прекратите делать вид, что у меня маразм. Я ничего не перепутала. Несмотря на то что я звонила на сотовый и старалась говорить… да, это я уже упоминала. Так вот, Тамара мне даже имя назвала. Кстати, очень необычное сочетание. Очень, очень. Павел Браун. Оно вам ни о чем не говорит? И не пытайтесь что-то скрывать от старшей подруги.

— Павел Браун… Надо же, а я о нем и не подумала! — Зоя засмеялась, вспомнив сегодняшний разговор на набережной под каштанами. — Вы говорите — нормальный, вот я и не подумала… Нет, Елена Васильевна, Павел Браун совершенно ненормальный. Абсолютно сумасшедший тип. Я его сегодня второй раз в жизни видела. А он меня сразу замуж позвал. Это нормально?

— Конечно! Именно это и нормально! Только это и нормально! — Елена Васильевна разволновалась. — Валерий Евгеньевич предложил мне руку и сердце через пять минут после знакомства… И что же вы ответили этому Павлу Брауну?

— А что я могла ответить? Сказала, что он сумасшедший.

— Вот-вот, — печально покивала Елена Васильева. — Мы все в юности делаем одинаковые ошибки. Я тоже сказала Валерию Евгеньевичу, что он сумасшедший. А он был не сумасшедший, нет… Это любовь его была сумасшедшей. Так романтично…

— Какая любовь? — даже рассердилась Зоя. — Ни о какой любви речи не шло. Речь шла о моей работе и о его зарплате… Да и жених он незавидный, сам признался. В общем, ничего романтичного.

— Если мужчина думает о том, как заработать на содержание семьи, — это очень романтично, уж поверьте моему печальному опыту… — Елена Васильевна, кажется, собиралась всплакнуть, но передумала. — Зоенька, в юности всем девушкам хочется ухаживаний, цветов, духов, шоколадных ассорти, прогулок под луной… Это все неплохо, но это вовсе не главное! Главное — это когда мужчине не надо просить денег у мамы или занимать у друзей, чтобы купить девушке цветы, духи и прочее, потому что он сам зарабатывает. И прогулки под луной могут позволить себе только совершенные бездельники, уж поверьте моему печальному опыту…

Елена Васильевна еще что-то говорила о легкомысленных юных девушках, которые путают брачные танцы самцов с истинным серьезным чувством, но Зоя уже не очень прислушивалась. Она пыталась вспомнить, хотелось ли ей ухаживаний, цветов, духов и прочего, когда она была легкомысленной юной девушкой. Кажется, и тогда ничего такого не хотелось. Цветы ей дарили на день рождения. Никаких ухаживаний, просто так положено. Духами она пользовалась мамиными, пару раз в год, по великим праздникам. Если не забывала. Коробки конфет и так валялись в доме по всем углам, что о них мечтать… К тому же она конфеты не очень любила, она больше любила копченую рыбку. А кому придет в голову прийти на свидание к юной девушке с копченой скумбрией? Не романтично же… К романтике она и в юности относилась довольно скептически, как-то не до романтики было — учеба, спорт, выступления, потом неожиданное и очень лестное предложение тренерской работы — она только-только школу окончила, ей даже семнадцати еще не было. Потом институт, не бросая работы… Все было интересно и весело, но никакой романтики.

Мулат Эдик был до того романтичен, что первое время это ее даже смешило. Цветы, духи и шатание во дворе под ее окнами. Цветы пахли сырой зеленью, духи пахли лежалой арбузной коркой, а тень мулата под окнами отвлекала от курсовой. Все это ей не нравилось. А Эдик нравился. Она специально включала телевизор, чтобы посмотреть местные новости. Новости были убогие, как беседа стариков в глубоком маразме. Но с экрана смотрели огромные темные глаза, звучал мягкий, почти гипнотический голос, и светло-желтые длинные волосы переливались живым шелком в свете юпитеров. Он был очень красив, мулат Эдик. Все девочки в городе были влюблены в него. А он был влюблен в Зою. Она гордилась. Ей завидовали. К тому же у него были блестящие перспективы, с его-то данными. Все так говорили, и он сам так говорил: «С моими данными нужно работать на центральном телевидении. Или в кино. Так и будет, я тебе обещаю!» Перспективный муж, а как же.

— Перспективным мужем может стать даже и незавидный жених, — наставительно говорила Елена Васильевна. — Главное — это заранее выяснить, как он относится к детям.

— Понравились ему дети, — суховато откликнулась Зоя. — Еще бы… Кому ж такие дети не понравятся? Сказал, что лучше моих детей вряд ли могут быть, даже у него.

— А он что, очень хорош собой? — живо заинтересовалась Елена Васильевна.

Зоя задумалась, пытаясь представить внешность Павла Брауна и понять, хорош он собой или не хорош. Не поняла. Внешность как внешность. Только коричневый очень. И реакция замечательная — как он Эдика у нее перехватил! И как потом нес его, вытянув перед собой руки! Так, наверное, еще только Серый может, больше никто.

— Физподготовка у него хорошая, — неуверенно ответила на. — Даже просто очень хорошая. А так — не знаю. Может, и ничего. Бабы в клубе на него пялились.

В коридоре тонко звякнули стеклянные палочки, свисающие с потолка над ковром.

— Дети вернулись! — Зоя подхватилась с вороха кружев и батиста, заторопилась, договаривая