— коричневый. Вылитый Браун. Надо же, какие фамилии появляются в нашей очень средней полосе…

Никаких Браунов сейчас на балконе не было, обычный состав, знакомые все лица. Одно наглое лицо, кажется, закурить собирается. Зоя свирепо нахмурилась и показала мужику кулак. Тот торопливо сунул пачку сигарет в карман и поднял ладони: Гитлер капут. То-то. Приказать, что ли, балкон закрыть? Но бабы охотнее ходят на занятия, если с балкона на них смотрят и законные, и знакомые. На иную глянешь — нет, больше двух недель не выдержит. А она месяц ходит, и два, и три, и полгода ходит… И деньги несет. Ладно, не будет она приказывать балкон закрывать.

В зал из раздевалки повалила новая группа. Ну, эти еще ничего. Из этих, по крайней мере, никто обед с собой не носит. И, кажется, нет ни одной, кто был бы шире пятьдесят четвертого размера. Правда, и тех, кто был бы уже, тоже раз-два и обчелся. Где там закомплексованная Нина? Становимся, рыбы мои золотые, становимся… Ген! Музыку в два раза тише. А то к концу занятий никакого голоса не останется.

Да, с этими уже куда легче. Эти уже за сердце не хватаются, на пол не садятся, скакалками друг друга не травмируют и перерыва через каждые пятнадцать минут не требуют. И Андрей Антонович ими доволен, говорит, почти все курить бросили — а никто не пополнел. Все-таки как приятно видеть плоды своей работы. Такие гладкие, румяные, здоровые плоды с ясными глазами и спокойным дыханием. Молодцы. И новенькая Нина молодец, вон как честно скачет, старается вовсю, почти два часа движений, а дыхание хорошее, только немножко взмокла с непривычки. Говорили же ей — не пей в перерыве! Или, на всякий случай, к Андрею Антоновичу эту Нину послать? Справки-то она принесла нормальные, но сейчас любую справку за пять копеек напишут. А за пять долларов — полкило сушеных справок…

Зоя прыгала, бегала, показывала, командовала, хвалила, ругала, следила за тем, кто как дышит и кто как потеет, думала при этом о привычных рабочих вещах, а сама с удовольствием ждала прихода третьей группы. Третья группа была ее радостью и гордостью. Девочки занимались уже по нескольку лет, на всяких соревнованиях только так хватали дипломы и медали, а Оксанку уже можно считать готовым тренером. У-у- ух, как она сейчас оторвется со своей третьей группой!

В перерыве после второго часа опять подошла новенькая Нина.

— А можно я еще на час останусь? — Нина слегка пыхтела, косметика у нее поплыла, но глаза были веселые. — Мне понравилось. Я не устала, правда. Я здоровая.

— Нет, третий час — это уже лишнее, — строго сказала Зоя. — Особенно для первого раза. Хотя вообще-то ты молодец, не ожидала. Но на сегодня хватит.

— Так я заплачу! — предложила Нина. — Два тарифа! А? Три!

— Все равно нельзя, — с сожалением отказалась Зоя. — То есть остаться-то можно, только заниматься нельзя. Посидишь в стороне, посмотришь, что люди делают… Это — пожалуйста. Совершенно бесплатно.

— Ага, — обрадовалась Нина. — Ладно. Спасибо. Но я и за посмотреть заплатить могу!

— За посмотреть вон с кого брать надо! — Зоя кивнула на балкон с мужиками и усмехнулась. — Ходят, как на работу. Лучше бы сами железо потаскали. А то разъелись, как сурки на зиму… Балкон, того и гляди, рухнет.

Нина подняла голову, внимательно присмотрелась и вдруг жадно спросила:

— А ты там всех знаешь? Вон тот, в зеленой рубашке — кто?

— В лицо вроде знаю. Хотя они меняются без конца. Да какая разница? Все они одинаковые. Сурки и сурки.

— Не-е-ет, — пропела Нина ласково, и поправила прическу, и состроила балкону глазки. — Не все сурки. Вон тот плечистенький очень даже не сурок! — Она подергала Зою за руку и нетерпеливо зашептала: — Ну, глянь, глянь скорей! Кто это? Сейчас уйдет…

Зоя без интереса глянула — никаких плечистеньких там не было, одни сурки.

— Ушел, — разочарованно сказала Нина. — Но я все равно останусь, ладно? Посижу, посмотрю. Может, хотя бы теоретически чему-нибудь научусь.

— Ух, как правильно мыслишь, — радостно удивилась Зоя. — Первый теоретический урок: смотри и запоминай, как надо одеваться на занятия.

В зал вбегала ее гордость и радость, третья группа, которая, конечно, на самом деле была первой группой, всегда первой, первой из первых! Девочки вбегали по одной, и каждая показывала Зое свое приветствие — ровно четыре секунды, — и Зоя зеркально повторяла это приветствие, и это уже была настоящая работа, потому что девочки к каждому занятию придумывали что-нибудь новенькое, что-нибудь этакое, и каждый раз следили: а вдруг Акела промахнется? Вон что Жанка делает, подлая… Ну, сейчас она им покажет, кто тут вожак стаи. С места в карьер.

— Лицом к зеркалу, делать отражение, — скомандовала Зоя.

Это было одно из самых противных упражнений на внимание, девочки его терпеть не могли. В свое время Зоя его тоже терпеть не могла и подозревала, что тренеры придумали это упражнение для того, чтобы время от времени напоминать ученикам, кто тут вожак стаи. Когда сама стала тренером — поняла, что подозревала не без оснований. Вон как они все подтянулись, вон как напряженно следят за ее отражением, пытаясь предугадать ее следующее движение и одновременно соображая, чьи движения они повторяют — ее или ее отражения? Нет, молодцы. Никто не ошибается. А подлая Жанка — так просто молодец-молодец. Надо ее поощрить.

Зоя остановилась, внимательно оглядела замерших перед зеркалом девочек, скомандовала:

— Лицом ко мне, Жанна — на мое место. Ритм вальса, слушать меня.

Девочки развернулись, лица у большинства были недовольные. Жанка выскочила вперед, встала рядом с Зоей, от гордости вроде даже подросла на пару сантиметров, но косилась на нее все-таки настороженно. Мало ли. Может, это вовсе не особое расположение тренера, а внеочередной экзамен.

— Внимание! И-и… раз-два-три, раз-два-три… — Зоя с удовольствием отметила, что Жанка особо не выпендривается, не пытается выкинуть что-нибудь этакое, чтобы народ от изумления с ритма сбился. Но работает изобретательно и весело. И — подумать только! — внимательно следит за группой. Тоже тренером будет… — Все, Жанна, очень хорошо. Следующая — Оксана.

И так — сорок минут без перерыва, без всякой музыки, какая там музыка, зачем тут музыка, тут не танцульки, тут тяжелая работа, очень, очень тяжелая… Даже эти закаленные, твердокаменные, цельнометаллические — и то за тренировку по килограмму живого веса теряют. Ну, пусть отдохнут.

— Всем ходить по кругу, руки за голову, медленные наклоны в стороны.

Зоя села на скамеечку, наблюдая за девочками, машинально растирала ноги — все-таки многовато нагрузки каждый день…

— Это что, каждый день так?

Нина. А Зоя и забыла о ней.

— Ну что ты! Если каждый день только так развлекаться — разве каких-нибудь результатов добьешься? — Зоя заметила, как вытягивается лицо Нины, и немного позлорадствовала. — Сегодня все-таки выходной, надо же девочкам когда-нибудь отдыхать. А каждый день — это в другом зале. Там тренажеры серьезные. Ну и прочее — кольца, брусья, канаты… Хочешь, потом покажу?

— Да ну их, — почти испуганно сказала Нина. — Куда уж нам уж… А почему на занятия так одеваться надо?

Все девочки из ее третьей — первой из первых! — группы были одеты точно так же, как Зоя: старые, линялые, свободные спортивные трусы и майки, растянутые носки с нашитыми под пятками и пальцами кружочками кожи, головы перевязаны шнурками или просто бинтиками. Запястья и щиколотки у многих тоже были бинтиками перевязаны. Никаких блестящих купальников, никаких ленточек с цветочками, никаких золотых тапочек.

— Чтобы удобно было, — объяснила Зоя. — Чтобы ничего не мешало. Да и потом — на сколько занятий хватит шелкового костюмчика? Хорошо, если на два. Шелков не напасешься.

— Я напасусь… — Нина погладила свои малиновые бока в серебряных узорах и опять искоса глянула на балкон. — Красиво же, а?

— Красиво, — согласилась Зоя. — Только задницу ты уже натерла. Завтра еще натрешь. А через неделю — еще… А если каждый день по нескольку часов в таком костюмчике? Вон край какой — чистый наждак. Отрежет ногу на фиг, прям по тазобедренный сустав. И ленточка эта твоя все время на брови сползает, ты ж ее без конца поправляешь, с ритма сбиваешься. Да тебе и не надо ничего на голову