завалишь всё дело. Никуда он не денется». Он медленно, неохотно отложил ВСС и зажал тангенту.
— Здесь Китяж, здесь Китяж. Фашист ответь.
— Ш-ш. Фашист на приёме.
— Ты не поверишь, кого я здесь встретил, — Кирилл снова взял бинокль.
— Ш-ш. Иисуса Христа и его Двенадцать Апостолов? — хихикнул Фашист.
— Веселее. Старого друга… Хасанчика…
— Ш-ш…
— Не понял тебя. Повтори.
— Ш-ш. Нет… Ничего. Что там по работе?
— Работы хватает. Дождусь смены постов и приду. Ты пока вещь собери и подъезжай. Километров семь проедешь и вставай, чтобы не нашуметь. Конец связи.
— Ш-ш. Принял. Конец связи.
К двум часам дня распогодилось. Солнце, отдавая последнее осеннее тепло, даже слегка пригревало. Кирилл продолжал наблюдение. Он уже отлично ориентировался в расположении лагеря и без труда заметил, как из столовой вышел бородатый повар и понёс в штаб на подносе обед. Тяжин даже смог разглядеть в бинокль, что обед был на две персоны.
Управился он быстро. Затем он ударил куском арматуры по рельсу, висевшему рядом со столовой, и все свободные люди пошли обедать. Организованно, слаженно, как по команде. Обедали долго, около часа. Теперь можно было посчитать количество постов. А их было, ни много ни мало — семь штук. Два поста по берегу реки, один у штаба, один у ворот, один в центре лагеря, на спортплощадке и ещё один «малыш» постоянно ходил по периметру, переговариваясь с остальными караульными. А ещё караульные иногда переговаривались друг с другом по рациям.
Внимательный читатель скажет: «Где же семь, когда шесть»! Правильно. Седьмой пост Тяжин заметил совершенно случайно. И то, не без помощи небесного светила, которое светило ему в затылок. Он заметил Блик от оптики на чердаке одного из нежилых строений. Повар с мисками обошёл всех постовых и, в конце концов, зашёл в этот домик, чем подтвердил догадку Китяжа.
Сделав все отметки на карте, обозначив сектора и дистанции, а также, просканировав радиочастоты, Кирилл уже было собрался уходить, чтобы к ужину быть готовым, как его остановил тот же повар. Дядька в грязном колпаке, свистнул одного из бандитов, взял миску с какими-то объедками и пошёл к хозблоку. Заметил это не только Китяж, но и многие вышедшие на свежий воздух после обеда. Среди них, кстати, Кирилл заметил пару вполне приличных бойцов европейской внешности, которых он сразу определил либо Прибалтами либо националистами УНА-УНСО. Эти держались обособлено, отдельно от остальных.
Все стали подтягиваться к Хозблоку и вставали полукругом у маленькой, неприметной двери, которую Китяж заметил только тогда, когда к ней подошёл самый здоровый, стриженный наголо, бандит. Открыв дверь, бритый согнулся почти пополам и сунул в неё руку. Поискав там что-то, он довольно кивнул и встал. В руке у него была цепь. Бритый потянул цепь на себя, чтобы вытащить на свет того, кто был прикован к свободному концу. А тот, кто там был, явно не хотел вылезать и сопротивлялся. Но толи сил у него было не много, толи бритый был крепче, через тридцать секунд сопротивление было сломлено, и на свет буквально вылетел изрядно побитый человек в изорванной милицейской форме.
«Да это же участковый!» — чуть не крикнул Китяж, — «Так вот куда он пропал».
А повар, тем временем, протянул миску здоровяку. Здоровяк отмахнулся и что-то грозно сказал пленнику. Пленник опустил голову. Бритый дёрнул за цепь, но участковый продолжил стоять. Здоровяк дёрнул за цепь так, что пленный не устоял на ногах и упал на землю. Как только он попытался встать, бритый, довольно крепко пнул его ногой по рёбрам. А потом ещё. И ещё…
Тяжин снова потянулся за винтовкой. Ему очень хотелось поймать в прицел этот бритый затылок. Нет. Стрелять он не думал. Он играл жизнью. От осознания того, что зверь, который сейчас издевается над беззащитным пленником, в одну секунду может превратиться в груду мёртвого мяса, на душе у Тяжина становилось спокойнее. Злость уходила куда-то далеко, в глубины подсознания и не показывала носа. Оставался только холодный расчёт. Снайперу нужен не только зоркий глаз и твердая рука, но и ясная голова. Он успокоился, но бинокль уже не брал. Так и лежал с винтовкой.
А на бедолагу участкового напялили изрядно потрёпанную фуражку и представление началось. Здоровяк водил его, как медведя на цепи, а он подходил к каждому бандиту, прикладывал ладонь к фуражке и что-то говорил. Перед некоторыми, бритый здоровяк бил его под колени и он падал на землю. Здоровяк пытался заставить его целовать берцы, но это ему не удавалось. Тогда он снова начинал бить пленного. Всё это вызывало бурю хохота со стороны глазевших. У всех, но не у Китяжа.
Когда представление подошло к концу, бритый оттащил избитого и измождённого участкового назад, в маленькую дверь. Затем, он забрал миску у повара и швырнул её на пол этой маленькой тюрьмы. Стало понятно, что вся еда, которая была в миске, разлетелась по полу. Громко, так что услышал даже Китяж, бритый захохотал и щёлкнул задвижкой на двери.
Дальше, все потекло своим привычным чередом. Кто-то встал в спарринг. Кто-то разбирался в каких- то бумагах и планах. В три часа прошла смена караула. В этот момент Кирилл заметил, что караульные вооружены. Автоматы мирно лежали в шаговой доступности от караульных и были неплохо замаскированы, а те, кто дежурил на въезде, вообще носили их в открытую. А ещё, тогда окончательно убедился, что постов семь. Из нежилого домика вышел немолодой дядька с европейскими чертами лица. Прямо на пороге его сменил другой европеец.
«Эти европейцы — снайперы. Три снайпера» — смекнул Китяж, — «Значит, следующая смена караула в одиннадцать. Отлично. Время есть. Надо только к ужину успеть».
И он незаметно нырнул назад, в заросли кустов шиповника…
После непродолжительного сеанса радиосвязи, прапорщик Анатолиев ака Фашист, матеря про себя Китяжа, принялся собирать только что разобранное оборудование. Собирал и укладывал он его около часа. Затем, он взял отложенный в сторону восьмимиллиметровый капроновый шнур и полез на высокую берёзу, которая росла прямо рядом с машиной. Привязав конец шнура почти к самой верхушке, он сбросил моток на землю и слез сам. Следующий этап ему доставил массу удовольствия. Он включил лебёдку, что была вмонтирована в бампер Хаммви, разматываться. Отмотав метров десять, он выключил механизм, взял крюк, что был на конце лебёдки и снова полез на дерево. В этот раз он долез до середины, он привязал крюк к шнуру и быстро слез. А дальше было исключительно дело техники. Хаммви — машина тяжёлая и лебёдка у неё сильная, поэтому он без проблем согнул берёзу почти пополам. Потом, он отрезал от свободного конца шнура кусок, метра в четыре, соорудил петлю и собрал всю нехитрую, но очень эффективную конструкцию. Крюк он снял в последнюю очередь, смотал лебёдку, а в петлю, замаскированную листьями положил свето-шумовую гранату.
— Ловись рыбка, большая и оооочень большая.
Когда всё было собрано и налажено, он плюхнулся на водительское сидение, снарядил свой «Калаш», положил его на калении и медленно выкатился на дорогу.
— Здесь Фашист, Китяж ответь…
— Ш-ш. Здесь Китяж, — ответил Кирилл. По его частому дыханию было слышно, что он бежит.
— Где ты?
— Ш-ш. Бегу по дороге. А ты?
— Еду тебе на встречу. Смотри, не подстрели меня. Жди на месте. Буду через пятнадцать минут, если на дороге завалов не будет. Конец связи.
Завалов не было, а вот кустарником заросло. Но, как и обещал Фашист, через семнадцать минут он был на месте.
— Опоздал на две минуты, — Кирилл встал с корточек и подошёл к машине, — Через пятнадцать метров повернёшь направо. Там узко, но думаю, проехать сможешь.
И Фашист проехал. Правда, зацепил зеркалом за ствол берёзки, но проехал. Из «лопуха» вывалилась стекляшка и, ударившись о корни, со звоном разлетелась на сотни маленьких осколков.
— Тьфу, тьфу, тьфу, — Кирилл постучал по дереву, благо таковых в округе было полно, — распаковывайся, прапорщик.
