виднелись темные волосы на груди. Белая рубашка будет для противника хорошей мишенью, он скрупулезно соблюдал правила.

Робин исподтишка наблюдала за ним с другого конца поляны, где стоял Клинтон Кодрингтон. Она пыталась сохранить в душе ненависть к Сент-Джону и думать лишь о том, как ей претит его насилие, но долго питать столь тяжелые чувства было нелегко. Вместо этого ее охватило радостное возбуждение, странный восторг, который усиливался при одном взгляде на этого дьявола в человеческом обличье. Она поймала себя на том, что открыто на него пялится, и с трудом отвела глаза.

Возле нее с негнущейся спиной стоял Клинтон. Капитан был одет в синий форменный китель, в бледно- розовом свете занимающейся зари сверкали золотые галуны, указывающие на его ранг. Он зачесал выбеленные солнцем волосы назад и перевязал их на затылке, при этом четко вырисовывалась решительная линия подбородка.

Зуга пошел навстречу Типпу, который нес под мышкой палисандровую шкатулку с пистолетами. Они встретились на середине ровной площадки. Типпу остановился, широко расставив ноги, раскрыл шкатулку и протянул Зуге, а тот, вынимая каждый пистолет из обитой бархатом ячейки, зарядил их тщательно отмеренной дозой черного пороха, забил в стволы темно-синие свинцовые пули и установил пистоны на ударники.

Вид длинноствольных пистолетов напомнил Робин о той ночи на «Гуроне», она прикусила губу и зябко поежилась.

— Не терзайте себя, мисс Баллантайн, — шепнул Клинтон.

Он расстегнул и снял китель. Под ним также была белая рубашка, честно являвшая противнику отличную мишень. Он протянул ей китель и хотел что-то добавить, но тут раздался голос Зуги:

— Пусть дуэлянты выйдут вперед.

Клинтон еще раз вымученно улыбнулся и зашагал, оставляя на влажном песке глубокие следы каблуков.

Он предстал перед Манго Сент-Джоном, спокойно встретив его взгляд. Лица обоих были непроницаемы.

— Джентльмены, призываю вас решить дело без кровопролития, — произнес Зуга ритуальную формулу попытки к примирению. — Капитан Кодрингтон, вы, как бросивший вызов, согласны принести извинения?

Клинтон лишь коротко покачал головой.

— Мистер Сент-Джон, существует ли другой путь избежать кровопролития?

— Думаю, нет, сэр, — протянул Сент-Джон, осторожно стряхивая с сигары слой серого пепла толщиной в сантиметр.

— Отлично, — кивнул Зуга и немедленно перешел к условиям дуэли: — По команде «Расходитесь!» каждый из вас, джентльмены, должен сделать десять шагов, я буду их отсчитывать вслух. Сразу же после счета «десять» я дам команду «Пли!», и после нее вы будете вольны обернуться и разрядить оружие.

Он смолк и взглянул на Типпу. За пояс мешковатых штанов помощника был заткнут длинноствольный заряжающийся с дула пистолет.

— Оба секунданта вооружены. — Зуга положил руку на рукоятку кольта у себя за поясом. — Если кто- либо из дуэлянтов сделает попытку открыть огонь до соответствующей команды, он будет на месте застрелен секундантами.

Майор снова замолчал, переводя взгляд с одного противника на другого.

— Вам все ясно, джентльмены? — Оба кивнули. — Есть ли у вас вопросы? — В полной тишине Зуга подождал несколько секунд, потом продолжил: — Что ж, тогда начнем. Мистер Сент-Джон, вы имеете право выбрать оружие первым.

Манго Сент-Джон бросил сигару и втоптал ее каблуком в песок. Потом шагнул вперед. Типпу протянул ему палисандровую шкатулку, и Сент-Джон, мгновение поколебавшись, выбрал один из роскошно инкрустированных пистолетов. Он прицелился в небо и взмахом свободной руки взвел курок.

Клинтон взял другой пистолет и взвесил его в руке, плотно обхватив рукоятку, затем повернулся вполоборота, поднял пистолет и прицелился в одного из черно-желтых ткачиков, сновавших по окрестным тростникам.

Робин с облегчением наблюдала, как с привычной непринужденностью держит оружие ее защитник. Теперь она была совершенно уверена в исходе дуэли. Добро должно восторжествовать. Она снова начала молиться про себя, шевелились лишь ее губы, повторяя слова двадцать второго псалма:

«Если я пойду и долиною смертной тени».

— Займите свои места, джентльмены. — Зуга отступил и сделал знак Робин.

Не переставая молиться, она отошла туда, где находился брат, и встала в нескольких шагах за его спиной, подальше от линии огня, соединявшей дуэлянтов.

Типпу, стоявший рядом с Зугой, вытащил из-за кушака длинный, неуклюжего вида пистолет, взвел огромный вычурный курок и поднял оружие на караул. Дуло ствола зияло, как у пушки. Зуга достал свой кольт и, замерев, ждал, пока дуэлянты не сделали по нескольку шагов навстречу друг другу и не повернулись спиной к спине.

Позади них восходящее солнце окрасило вершины холмов сверкающим золотом, но лагуна еще оставалась в тени. Над темной тихой водой клубами подымался туман. Тишину разорвал резкий крик серой цапли, она взлетела из тростников, лениво размахивая крыльями, изогнув по-змеиному шею, чтобы уравновесить тяжесть клюва.

— Расходитесь! — скомандовал Зуга так громко, что сестра испуганно вздрогнула.

В такт счету майора мужчины размеренно зашагали прочь друг от друга, вминая каблуками податливый песок.

— Пять.

Манго Сент-Джон мягко улыбался словно какой-то ему одному известной шутке. Он поднял руку, нацелив изящный ствол из вороненой стали в порозовевшее небо. Шелковые рукава белой рубашки развевались, как крылья летучей мыши.

— Шесть.

Клинтон, чуть наклонившись вперед, размашисто переставлял длинные ноги, затянутые в белые форменные брюки. Его бледное лицо застыло, как маска, губы сжались в тонкую решительную линию.

— Семь.

Робин едва дышала, ее сердце колотилось в бешеном крещендо, грозя вырваться из грудной клетки.

— Восемь.

Она впервые заметила пятна пота, пропитавшего под мышками рубашку Клинтона, хотя утро стояло прохладное.

— Девять.

Внезапно ей стало до смерти страшно, вся ее вера растворилась в предчувствии несчастья, которое вот-вот на нее обрушится.

— Десять.

Она еле сдержалась, чтобы не завопить: «Остановитесь!» Ей хотелось рвануться вперед, броситься между мужчинами. Робин не хотела, чтобы они умирали, ни тот, ни другой. Она попыталась глотнуть воздуха, но пересохшее горло сжалось, попыталась шагнуть, но ноги словно приросли к земле, отказываясь повиноваться.

— Пли! — заорал Зуга, его голос дрогнул от напряжения.

Зрители застыли. Мужчины на темно-желтом песке повернулись, подобно паре танцоров, исполняющих тщательно отрепетированный танец смерти. Их правые руки взлетели навстречу друг другу — точно таким же жестом тянутся друг к другу разлучающиеся влюбленные. Левой рукой они уперлись в бедро — классическая поза опытных стрелков.

Время, казалось, застыло, бойцы двигались грациозно и размеренно, без смертоносного натиска.

Тишина стояла полная, ветер перестал шелестеть в тростниках, в лесу по ту сторону лагуны не вскрикнули ни зверь, ни птица, податливый песок гасил звук шагов — казалось, весь мир затаил дыхание.