Рогов еще раз обернулся к президиуму и, прямо глядя Дроботу в лицо, повысил голос:

— Не верю я в вашу сегодняшнюю юбилейную речь, товарищ начальник шахты. Не верю! Вы или не видите, или не желаете видеть, что силы коллектива заперты пробкой, имя которой — рутина! Говорят, что на «Капитальной» больше механизмов, чем на всем остальном руднике. Правильно. Но механизмы грудами лежат на складе — это замороженная сила, это воровство! Почему только в этом месяце у нас выведено из строя девять насосов, два электровоза, шесть приводных конвейерных головок? Почему в журнале регистрации аварий об этом стыдливо умалчивается? Что это — игра в прятки с собственной совестью? Нам говорят: «Чтобы план был. Уголь таскайте хоть шапками, хоть горстями». Нет, не будем так таскать! Шапочных планов наше государство не может составлять, ему не нужна дорогая и медленная шапочная продукция.

Рогов хотел продолжать, но тут словно дверь распахнули в шумный морской простор. Всколыхнулось, закричало, заговорило собрание:

— Правильно-о! Инженер… Рогов! Правильно-о!

Кто-то тянулся обеими руками к президиуму.

— Слова! Прошу, председатель, слова! Бондарчук быстро кивнул Рогову:

— Продолжайте.

От волнения во рту пересохло, но он боялся протянуть руку к стакану, боялся оторвать взгляд от слушателей хотя бы на секунду.

— Значит, два звена должны мы вытягивать всеми силами: механизацию от забоя до бункеров и нерушимую цикличность. Нет больше на шахте места «святому авось». Человек должен знать, что он сделает и как сделает за смену. Это трудный, крутой, но самый короткий путь. На пути этом наша угольная промышленность высвободит десятки тысяч рабочих, которые будут строить дороги, города, рыть каналы в пустынях, сеять хлеб… Родине нужна каждая пара умелых рук, родине!

Рогов перевел дыхание, оглянулся на Бондарчука и снова заговорил:

— Теперь я хочу о своем втором районе. Скоростная проходка, механизация, цикличность — ко всему этому мы уже приступили. Мешкать не будем ни одного часа… Знаете Афанасия Петровича Вощина?

— Знаем! — дохнуло в ответ всем собранием.

— Коммуниста Некрасова знаете?

— Знаем!

— Они на втором районе не одиноки… Верите им? Коротким раскатистым громом аплодисментов ответил зал. Рогов наклонил голову.

— Спасибо, товарищи. Второй район не обидит вас ни одной плохой сменой.

Как в тумане, как на чужих ногах, прошел он за кулисы и чуть не столкнулся с начальником шахты.

— Здорово! — Дробот стал вполоборота к Рогову, медленно протянул руку. — Здорово, инженер, у тебя получается… Распял ты сегодня меня, как на кресте. Век буду помнить.

Рогов не успел ответить, как подошел Бондарчук. Закуривая, приподнял спичку, посветил в лицо инженеру, усмехнулся, опустив взгляд на огонек папиросы. — Считаю, Павел Гордеевич, что разговор наш с тобой… предварительный, состоялся. Рад.

Еще на прошлой неделе, прочитав в городской газете резкую статью о себе: «Инженер экспериментирует», Рогов, правда, подосадовал, но и не подумал пойти в редакцию с протестом. А сегодня утром его остановил в раскомандировке забойщик Некрасов и, молча развернув «В бой за уголь», ткнул коротким пальцем в маленькую заметку: «На втором районе производительность снизилась».

Читая двадцатистрочную корреспонденцию, Рогов даже не пытался отвернуться, чтобы скрыть гневный румянец. Автор самым бессовестным образом исковеркал совершенно очевидные факты. Речь шла как раз о бригаде Некрасова, чьей стахановской работой теперь на районе по праву гордились.

— Хулиганство! — Рогов рывком сунул газету в руки забойщика.

А тот, не торопясь свернув козью ножку, спокойно заметил:

— Надо бы разобраться, Павел Гордеевич. Вроде как неудобно получается.

Было очень некогда, но Рогов решил сходить в редакцию.

… Заглянул в одну комнатку, в другую — ни живой души. Где-то стучала машинка. Наконец в третьей, совсем крошечной комнатушке ему повезло. Маленький белобрысый человек кричал в трубку, и тут же писал, и тут же курил, и тут же сдувал пепел со стола. Кивнув Рогову, он ухитрился подать для рукопожатия локоть и снова закричал:

— Не морочь, не морочь голову! Я знаю положение на твоей шахте. Тебе за «Капитальной» все равно не угнаться… Вот чудак, да ты делай, а мы поддержим!

Ловким движением бросив трубку на рычаг и одновременно загасив окурок, он невидяще поглядел на Рогова и начал говорить так, как будто они уже неделю как не расставались.

— Ты понимаешь, хвастается этот Ременников с десятой: «Что мне, — кричит, — «Капитальная», когда у меня уже восемь скоростных забоев! Вы, — кричит, — конъюнктурщики, проглядели ростки нового!» Это он мне кричит, понимаешь? Это я — конъюнктурщик, я проглядел ростки! А у меня сердце разрывается!

— Да… — вежливо поддержал разговор Рогов, хотя не понимал, отчего у человека сердце разрывается.

— Конечно! — заторопился тот и переворошил на столе кучу рукописей. — Всю ночь висел на телефоне. На «Черной горе» Михайлов вышел сразу в четыре забоя, на три-три-бис… постой, что же на три-три-бис? Да! Николаенко, конечно, знаешь? Так он что удумал… самонавалку на транспортер, прямо от взрыва. Это черт знает, даже у меня руки чешутся! А потом на «Капитальной»… этот Рогов опять загадку загадал — перевел три лавы на двухцикличный график. Два цикла в сутки! Хоть убей, не могу раскусить парня — то у него удача, то целая серия заковык. Я у Дробота спрашиваю: как? А он: «Цыплят по осени считают». Извольте! А я не могу ждать до осени! Мне нужно людей немедленно поддержать.

— Так Рогова же только на днях в газете ругнули! — прервал негромко Рогов.

— Ругнули? — изумился газетчик и тут же расхохотался. — А ты что, не знаешь, как нас за это в горкоме… — парень запнулся. — Постой, постой… — и уже медленнее добавил: — Постойте, мне показалось ваше лицо знакомым… а теперь…

Рогов кивнул.

— Действительно, не встречались. Я Рогов.

— Рогов! — парень подскочил на стуле, пробормотал: «черт, ошибка», обошел стол, пожал инженеру руку и, еще раз чертыхнувшись, подытожил: — На грани фантастики!

Рогов рассказал о заметке.

— Да не может быть! Подождите… Кто это делал? Вспомнил! Чернов! Вот черт…

— Тогда, может быть, можно поговорить с этим Черновым? — спросил Рогов.

— Поговорить? А чего же, я устрою это, — с готовностью согласился парень. — Только вот что… как бы это выразиться…

— Попроще, — посоветовал Рогов.

— Вот именно… В общем меру пресечения этому Чернову вы уж сами придумайте. А если не удовлетворит, я, как заведующий отделом…

Рогов попросил не беспокоиться и вызвать Чернова.

Вскоре круглоголовый, ясноглазый юноша неловко пожал руку инженеру и отрекомендовался:

— Чернов.

— Вот что, Чернов, — заторопился заведующий отделом, — поговори с товарищем Роговым по поводу своего материала. Только начистоту!

Чернов хотел, очевидно, что-то возразить, но его патрон с расстановкой повторил:

— Поговори с товарищем инженером! Понятно?