— Понимаете, вы ведь замужем… я…
Она отвела глаза от меню.
— В моем браке не все гладко, Джеймс.
Он смотрел на скатерть.
— Я люблю Майкла. Просто иногда люди не подходят друг другу как муж и жена. Знаешь, такое случается.
Он кивнул.
— Понимаю.
— Давай не будем больше говорить об этом.
В конце обеда они очень долго пили кофе. Было почти четыре часа, когда они встали из-за стола. Она предложила немедленно возвращаться, чтобы никто не заметил его отсутствия.
— Мне не хочется уезжать, — сказал он. — Я бы лучше остался здесь.
— Я тоже. Но как бы не накликать беды.
— Все обойдется, — возразил он. — Беда пройдет стороной, верно?
Большую часть пути назад они проехали в тишине, но приятной тишине. На школьной дороге она надеялась миновать встречи с каким-либо другим автомобилем, не хотела, чтобы их видели вместе. Впрочем, вокруг было тихо и пусто.
Она припарковала машину за домом, и он вышел. Наступили сумерки, и кое-где в окнах горел свет.
— Мне надо возвращаться, — сказал он.
Она остановила его, коснувшись руки.
— Еще нет. Заходи.
И повела его в полутемный дом, через гостиную и коридор к спальне. Безмолвно впустив туда своего гостя, она закрыла за собой дверь. Потом повернулась и обняла его, скользнув рукой под воротник.
Мягко, медленно она направила его к кровати, и они упали на постель, не проронив ни слова. У него была такая нежная кожа, такая гладкая, его дыхание участилось от волнения.
— Давай убежим отсюда, — шептал он. — Уедем.
И повернул ее к себе, не убирая рук с теплой спины.
— Уедем отсюда? Куда?
— Куда угодно.
— Мы могли бы поехать на юг. Возможно, в Кейптаун.
Она рассмеялась.
— И что будем там делать?
— Вместе жить, — ответил он. — Когда мне исполнится восемнадцать, я получу деньги по завещанию дедушки. Нам надо продержаться только два месяца.
Она поцеловала его, слегка коснувшись, и убрала ему волосы со лба.
— Какая замечательная идея.
— Так что, поедем? Я позвоню отцу и скажу, что сыт по горло этим местом и уезжаю на некоторое время. В любом случае мне тут осталось пробыть всего несколько месяцев, и ничто меня больше здесь не держит.
— Позволь мне подумать.
Она откинулась назад, держа его в своих объятиях так, что их тела соприкасались. Ему было восемнадцать, почти; ей — двадцать четыре. Шесть лет. К тому же он еще мальчик, а она — женщина. Она подумала о реакции отца, когда тот услышит эту новость; мысленно представила предстоящий скандал. Да и как долго это могло продлиться? Возможно, пару месяцев, покуда не пройдет ощущение новизны, и тогда он задумается о своем будущем. Нет, она не могла на такое решиться. И не собиралась привязывать его к себе, этого красивого мальчика, ее игрушку.
— Уже поздно, — заметила она. — Тебе и правда пора возвращаться.
Когда он встал и начал одеваться, она мельком взглянула на него, последние мгновения драгоценной, уязвимой наготы.
А потом тоже поднялась и подошла к нему.
— Джеймс, — сказала она. — Когда ты вернешься к себе, не сердись на меня. Я собираюсь уехать отсюда, но только одна. Так что мы больше не увидимся. Нам нельзя видеться. Просто нельзя.
Он начал возражать, но она приложила палец к его губам, и он стих. Тогда она вывела его из дома и смотрела вслед до тех пор, пока он не исчез в ночной мгле.
Она возвратилась в дом и достала чемоданы из платяного шкафа. Складывала все без разбора, одежду вперемешку с бумагами, обувью, книгами. Когда чемоданы были уложены, она вытащила их, один за другим, к автомобилю и затолкала в багажник.
Дом она закрыла, но не на замок. Майкл должен вернуться завтра вечером, так что до тех пор ничего не случится. Ему это не понравится, думала она. Ну и пусть. Она освободила его от решения проблемы.
Энни села в машину и поехала вниз по школьной дороге, не спеша, чтобы не попасть в выбоины, которые появлялись внезапно и неожиданно. Медленно продвигаясь вперед, она увидела его вдалеке, он стоял у шоссе. Она сбавила скорость до уровня пешеходной ходьбы, и тут он подбежал к автомобилю.
— Я ждал вас, — выдохнул он. — Моя сумка лежит там, в кустах.
Он указал в темноту.
— Не уезжайте без меня, — умолял он. — Пожалуйста.
Она заглушила двигатель и погасила фары. Он наклонился к окну, чтобы прикоснуться к ней.
— Я люблю вас, — проговорил он. — По-настоящему.
Он не мог видеть, что она улыбается, оттого что в памяти снова возник тот образ, когда он был в ее объятиях, и лунный свет, проникший через окно, посеребрил его тело. Ну, разве это важно, если все продлится только несколько месяцев или даже недель? Она соблазнила его и теперь у него в долгу.
Он открыл дверцу и сел рядом, заключив ее в объятия.
— Вот-вот пойдет дождь, — сказала она. — Ты промокнешь.
— Мне все равно, — откликнулся он.
— Беги за сумкой, — предложила она. — Быстрей.
Он выпустил ее из объятий и умчался в темноту. Вскоре он вернулся, и они отправились в свое путешествие. Разразилась буря, хлынул дождь и засверкала молния, соединяя серебряными вспышками небо с землей. Энни заговорила, стараясь перекричать шум дождя, барабанившего по крыше автомобиля:
— Ты не забудешь, какой шел дождь, когда мы уезжали?
Он кивнул.
— Не забуду. Никогда.
НА ДАЛЬНЕМ СЕВЕРЕ
Друзьям она сказала: «Я ненадолго. Год или около того. Как только что-то прояснится, сразу же вернусь в Сидней».
Они отнеслись с пониманием: «Это радует. А то некоторые уезжали и влюблялись в те места. Мы приедем к тебе в гости. Посмотрим на риф».
Но она знала, что прощается навсегда. Ее ждут невыносимая влажность и тоска по друзьям. Там не будет ни кино (возможно, ни одного кинотеатра), ни итальянских ресторанов, ни книжных магазинов, открытых до десяти вечера. Только мужчины в шортах и белых гольфах, подвернутых ниже колена. Светскую жизнь заполнят барбекю, бифштексы и тишина. Да, это тоже Австралия, но постная, пресная.
Однако все оказалось не совсем так. Кино действительно не было, и ничего — как ни странно, в такой
