моим пионам больше внимания, чем астрам, которые могут расти где угодно. Знаешь, Джош, ты ведешь себя как эгоист.

— Ладно, ладно, мам. Что у нас с обедом — до занятий или после?

— Я думаю, до, Джойс. Я собираюсь весь вечер работать над моей Будущей Мышью.

— Будущая мышь!

— Тсс, тише, Оскар! Ты перебиваешь папу.

— Мне завтра сдавать статью, поэтому я хотел бы пообедать пораньше. Если ты не против, Айри. Я же знаю, как ты любишь поесть.

— Нет, я не против.

— Не шути так, дорогой. Она очень переживает из-за своего веса.

— Нет, ничего.

— Что? Переживает? Из-за веса? Да все вокруг любят крупных девочек, разве нет? Я, например, люблю.

— Всем привет. Я без стука — там было открыто. Однажды к вам придут и всех вас перережут.

— Миллат! Оскар, посмотри, это Миллат! Оскар, малыш, ты ведь рад видеть Миллата?

Оскар сморщился, изобразил, что его тошнит, и швырнул деревянный топорик Миллату в ногу.

— Оскар так радуется, когда тебя видит! Ты как раз к обеду. Сегодня курица с цветной капустой. Садитесь. Джош, повесь куда-нибудь куртку Миллата. Ну, как дела?

Миллат плюхнулся за стол. Казалось, он только что плакал. Он достал коробку табака и пакетик травы.

— Хреново.

— Что — хреново? — рассеянно спросил Маркус, отрезавший себе большой кусок сыра «Стильтон». — Не смог залезть девчонке в трусы? Девчонка не захотела залезть тебе в трусы? Девчонка оказалась без трусов? И кстати, раз уж зашел разговор, какие у нее были трусы?

— Пап! Хватит уже! — застонал Джошуа.

— Если бы ты, Джош, залез наконец кому-нибудь в трусы, — Маркус недвусмысленно посмотрел на Айри, — я бы подшучивал над тобой, а пока…

— Тихо вы, — вмешалась Джойс. — Дайте поговорить с Миллатом!

Четыре месяца назад Джош считал, что ему просто повезло, ведь у него появился такой друг, как Миллат. С тех пор как Миллат стал приходить к ним каждый вторник, авторитет Джоша в «Гленард Оук» достиг невероятных высот. И теперь, когда Айри уговорила Миллата время от времени просто так заходить к Чалфенам в гости, Джошуа Чалфен, ранее известный как Джош-толсторож, должен был бы радоваться, потому что оказался на пике популярности. Но он не радовался. Напротив, все это его страшно бесило. Потому что притягательность Миллата, его личное обаяние только отравляли жизнь Джошуа. Он видел, что Айри все еще по уши влюблена в Миллата, она вцепилась в него, как зажим для бумаг, и даже его мать сосредоточила все внимание на Миллате. Вся ее любовь к садоводству, детям, мужу перешла к нему одному. Все это его страшно бесило.

— Ты требуешь, чтобы я молчал? Мне уже в своем собственном доме нельзя говорить то, что я думаю?

— Прекрати, Джош. Миллат расстроен… В данный момент я пытаюсь узнать, в чем дело.

— Бедненький Джоши, — медленно и зловеще проворковал Миллат. — Ему не хватает маменькиного внимания. Хочет, чтобы мамочка вытирала ему попку.

— Да пошел ты!

— О-о-о!

— Джойс, Маркус, — воззвал Джошуа к правосудию, — скажите вы ему.

Маркус запихал в рот огромный кусок сыра и пожал плечами:

— Бовюсь, Мыллаты не ф мовей юриждикшии.

— Джоши, дай я сначала узнаю, в чем дело, — начала Джойс, — а потом… — к радости Джойс, конец фразы был заглушен стуком двери, захлопнувшейся за ее старшим сыном.

— Сходить за ним? — спросил Бенджамин.

Джойс покачала головой и поцеловала его в щеку.

— Нет, Бенджи. Лучше оставить его в покое.

Она повернулась к Миллату и провела пальцем по высохшему следу от слезы на его лице.

— Ну, что у тебя случилось?

Свертывая косяк, Миллат неторопливо приступил к рассказу. Ему нравилось заставлять их ждать. Если заставить Чалфена ждать, из него можно выбить все, что угодно.

— Миллат, не кури здесь эту гадость. Каждый раз, когда ты при нас куришь, Оскар расстраивается. Он уже не маленький и понимает, что такое марихуана.

— Кто это, Мари-Хуана? — переспросил Оскар.

— Оскар, ты же сам знаешь, что это. Мы как раз сегодня об этом говорили, это то, из-за чего Миллат становится таким ужасным, это то, что убивает клетки мозга.

— Отстань от меня, Джойс.

— Я просто хочу… — Джойс мелодраматично вздохнула и провела рукой по волосам. — Миллат, что случилось? Тебе нужны деньги?

— Да, вообще-то нужны.

— Почему? Что случилось? Миллат. Расскажи все по порядку. Опять проблемы с семьей?

Миллат приделал рыжий картонный фильтр и сунул косяк в зубы.

— Отец выгнал меня из дома.

— Боже мой! — Слезы тут же брызнули из глаз Джойс, она пододвинула стул поближе и взяла Миллата за руку. — Если бы я была твоей матерью… Я, конечно, не твоя мать… Она совсем не знает, как воспитывать детей… Это так ужасно… позволить своему мужу забрать у тебя одного ребенка и бог весть как обращаться с другим…

— Не смей так говорить о моей матери. Ты ее даже не видела. Я вообще про нее не сказал ни слова.

— Ну, она сама не хочет со мной знакомиться. Можно подумать, что я пытаюсь занять ее место.

— Заткнись, Джойс.

— Но какой в этом смысл? Так поступать… Это тебя расстраивает… Я, может, чего-то не понимаю, но это очень похоже… Маркус, налей ему чаю. Ему нужно выпить чаю.

— Да отстаньте вы! Не хочу я никакого чая. Вы только и делаете, что пьете этот чертов чай! Вы и ссыте, наверно, чистым чаем.

— Миллат, я просто пытаюсь…

— Не надо пытаться.

Из косяка Миллата вывалилось зернышко и упало ему на губу. Он снял его и закинул в рот.

— Но, коньяк мне бы не помешал, если есть.

Джойс кивнула Айри, как будто говоря «Ничего не поделаешь», и жестом попросила Айри налить ему немного коньяка. Айри встала на перевернутое вверх дном ведро, чтобы дотянуться до верхней полки, где стоял тридцатилетний «Наполеон».

— Ладно, давайте успокоимся. Итак, что случилось на этот раз?

— Я назвал его старой сволочью. Потому что он и есть старая сволочь. — Миллат смахнул руку Оскара, который, в поисках новой игрушки, уже подбирался к его спичкам. — Некоторое время мне негде жить.

— Тут и говорить не о чем! Можешь пожить у нас.

Айри протиснулась между Джойс и Миллатом и поставила на стол стакан с толстым дном.

— Айри, ты его совсем задавила.

— Я просто…

— Это ясно, но сейчас ему нужно, чтобы было удобно, нужно свободное место.