ещё раз, вылетела струйка прозрачного дыма, и Маша услышала уже знакомые ей хлопки выстрелов. «Пьяный» качнулся назад, дёрнул головой и повалился на спину. Толстуха, тоже подошедшая близко, остановилась, затем вдруг повернула в сторону и пошла куда-то по тротуару. Охранник побежал к дому.

Маша сама не верила тому, что видела. Вздохнула, посмотрела на свои руки, в которых по-прежнему была зажата камера, выключила её и положила на стол. Заметила, что всё это время шла запись — палец сам нажал на кнопку, по привычке. Выбежав в гостиную, она сказала Саше:

— Сашка, смотри мультики, приглядывай за Ликой. Я спущусь вниз.

— Ты надолго?

— Нет, я просто на первый этаж, скоро приду. Совсем ненадолго.

Сашка был парнем самостоятельным, поэтому он просто кивнул и уставился в телевизор. Лика сидела рядом на ковре и играла с кубиками. Маша натянула на ноги кроссовки, накинула кожаную куртку-«косуху», которой было лет десять, она осталась у неё от «весёлой молодости», когда Маша каталась на мотоцикле, и которую она до сих пор иногда носила. Куртка висела на вешалке ближе всего, поэтому она её и надела. Затем вытащила из замка ключи и вышла на лестницу, заперев за собой дверь. Она всё же должна была понять, что видела из окна, потому что никаких разумных объяснений этому не находилось.

Лифт подошёл быстро. Когда она вышла в вестибюль, то увидела обоих пожилых людей, стоящих возле застеклённой будки охранника, и самого Сергея Сергеевича, запирающего подъезд изнутри.

— Сергей Сергеевич, что случилось? — закричала Маша почти от лифта. — Я всё видела из окна, но ничего не понимаю. Кто был этот человек?

— А, Мария Николаевна! — откликнулся Сергей Сергеевич. — Сможете помочь человеку? У него рана на руке, надо промыть и перевязать. Там в аптечке ещё немного бинта осталось, маленькая упаковка. Коломиец с двенадцатого этажа тоже покусанным с утра домой прибежал, на него бинт извели. А я не хочу отходить от двери, вдруг кто внутрь попросится, а дверь заперта. Видели, что на улицах творится?

— А что такое творится? — спросила Маша. — Я вообще не понимаю! У детского сада сегодня стреляли, здесь тоже стреляли. Ладно, позже об этом.

Маша медиком не была, но в дни своей мотоциклетной молодости ей пришлось познакомиться со всеми видами ран и травм, которые случаются после падения с мотоцикла, так что помощь она могла оказать вполне квалифицированную. В помещении охраны была аптечка на стене, откуда Маша достала бинт, вату и флакон с перекисью водорода. Мужчина, интеллигентного вида, лет пятидесяти, в сером пальто, спокойно стоял рядом, зажимая рану на запястье носовым платком. Кровь на платке была видна, но не слишком много. Женщина, которая была с ним, тоже была рядом, и вид у неё был очень виноватый. Она говорила мужу: «Дима, прости, ну ты же знаешь, как я реагирую, когда меня куда-то тащат», на что он ответил ей: «Люда, всё нормально, там просто царапина».

Маша провела мужчину в туалет, открыла кран с холодной водой и сказала:

— Показывайте руку.

Тот спокойно убрал платок, протянув ей правую руку. С виду ничего особо страшного не было. Это был укус, который разорвал в двух местах кожу до крови и слегка свёз её вокруг.

— Ничего страшного, сейчас промоем перекисью и перебинтуем. Бывает и хуже.

— Я вижу. Вы с ватками не мучайтесь, просто полейте на рану. Я не слишком чувствительный, а так быстрее и промоется получше, — сказал пациент.

— Может защипать.

— Пускай, всё в порядке, — улыбнулся он.

— Как скажете, — согласилась Маша.

На самом деле Маша сама в своё время предпочитала такие же радикальные методы лечения и дезинфекции ран. Лучше было один раз плеснуть на рану антисептиком, пару минут поругаться и смело бинтовать, чем долго и мучительно прикладывать смоченную в чём-нибудь ватку к каждому миллиметру кожи. Как кошке хвост рубить по частям. Поэтому она не стала долго гадать, а густо смочила перекисью двойной ватный тампон и просто выдавила его на рану мужчине. Кровь зашипела, встретившись с перекисью, мужчина поморщился, но не издал ни звука, за что Маша его мысленно похвалила. Затем она снова намочила тампон, плюхнула его на рану сверху, вроде как протёрла, выбросила тампон в пластиковое ведро под раковиной. Вытащила из упаковки стерильную марлевую подушечку, наложила на рану и аккуратно забинтовала оставшимся бинтом. Как раз хватило.

— Вот так. Но вам бы лучше показаться врачу потом. Это ведь укус?

— Да, этот псих меня укусил, — кивнул мужчина.

— А на зубах какой только дряни не бывает, тем более у него, — сказала Маша. — Видели, что он там делал? Обязательно сходите к врачу.

— Хорошо.

Они вышли в вестибюль, где у застёкленной стены стоял Сергей Сергеевич, гладя на улицу. Труп мужчины так и лежал на газоне, на противоположной стороне улицы, редкие торопящиеся прохожие старались его не замечать. Это было уже явным признаком надвигающегося бедствия, когда никому нет дела до лежащих на улице покойников.

— Сергей Сергеевич, что делается? — спросила Маша, остановившись у окна рядом с охранником.

— Никто не может понять, Мария Николаевна, — ответил тот. — Со мной связались из нашего агентства и сказали, что в городе какая-то массовая истерика или эпидемия бешенства. Сказали стрелять во всех, кто пытается кусаться.

— Пытается кусаться? — переспросила Маша. — Я не ослышалась?

— Нет, вы не ослышались, — покачал головой Сергей Сергеевич. — А вы разве не видели?

— Я видела, но не верю тому, что видела. Так не бывает.

— Бывает, милая, — сказала сзади женщина. Голос у неё был приятный, чуть хрипловатый. На вид ей было около пятидесяти, она хорошо сохранилась, но было видно, что они с мужем небогаты, скорее похожи на институтских преподавателей. — Бывает. Вы знаете, почему мы остановились? Этот человек ел лежащую женщину. Отрывал от неё зубами куски и ел.

— И зачем же вы остановились? — обратилась Маша к ней. — Это он её убил, я видела из окна. Он и вас убил бы, если бы не Сергей Сергеевич.

— Возможно, — кивнула женщина. — Но это было так… непонятно… иррационально… Я не верила своим глазам и остановилась, как я думаю, именно поэтому. Вроде как покричишь, и кошмар развеется.

С улицы раздалась короткая автоматная очередь, затем ещё одна. Женщина вскрикнула, а Сергей Сергеевич оттащил Машу от окна, пробормотав: «Осторожней, осторожней». Мужчина, который приводил в порядок пальто в туалете, подбежал к ним, обнял жену за плечи.

— Что случилось?

— Пока непонятно, — ответил охранник.

К шлагбауму на въезде во двор подкатила милицейская «десятка» с буквами ДПС на боку и взвыла сиреной. Сергей Сергеевич нажал на кнопку открытия шлагбаума, машина заехала на стоянку и остановилась у самых дверей. Маша обратила внимание, что капот милицейской машины был помят, испачкан кровью, а на лобовом стекле виднелась глубокая вмятина с сеткой трещин, как будто туда ударило что-то тяжёлое и круглое. Против обыкновения, в машине вместо двух милиционеров сидел один.

Он вышел с водительского места, подошёл к двери дома. Сергей Сергеевич отпер дверь, лязгнув замком, пропустил его внутрь. Это был немолодой человек, высокий, плотного телосложения, в фуражке, в тёплых штанах и куртке с блестящими полосами и буквами ДПС на спине. На погонах у него было по одной большой звезде. В руках — короткий автомат с деревянным цевьём и пластмассовым изогнутым магазином какого-то рыжего цвета. На поясе висела кобура с пистолетом и брезентовый подсумок, в котором виднелись ещё три рожка к автомату.

— Здравствуйте, сигнал на вас поступил, — сказал милиционер. — Говорят, что человека убили.

Майор показал на труп, лежащий на газоне на противоположной стороне улицы.

— Убили, верно, — ответил Сергей Сергеевич. — А с чего вдруг ДПС по вызовам ездит? Целый майор, да ещё и в одиночку?

— А кому ещё ездить? — пожал тот плечами. — Вытащили из кабинета и погнали, хоть я на улице служил лет пять назад в последний раз. Знаете, что в городе творится? Это ещё ладно, что меня прислали, могли и вообще никого. По всему городу такое, я сам толстую тётку только что машиной сбил и потом застрелил.

— Очень-очень толстую? В той стороне? — Маша показала в направлении, откуда подъехал милицейский «жигуль».

— Верно, очень толстую, в крови с головы до ног, — подтвердил тот. — Она мне прямо под машину пошла. Я сдуру выскочил проверить, жива ли, а она меня за руку укусила. У вас бинта нет случайно, а то я свою аптечку из машины уже всю извёл сегодня. Много раненых, и все с укусами. Что делается, не знаете?

— Я думала, вы нас просветите, — разочарованно сказала Маша. — По телевизору лишь визит президента в Брюссель показывают да экономические новости. А перевяжу я вас дома, я на восьмом этаже живу. Здесь бинт уже закончился.

— А у нас кто что говорит, — вздохнул гаишник. — Массовое бешенство в городе, люди едят друг друга, каннибализм, вампиры, чёрт знает что ещё. Ночью началось, а сейчас с каждым часом всё хуже и хуже. Начальство требует не паниковать, обещают какие-то меры, но ничего не видно. Говорят, в город ввели Софринскую бригаду Внутренних войск, но всю её бросили на охрану Рублёвки. Там действительно всё перекрыто.

— Кто же сомневался? — сказал мужчина. — У нашей власти основной инстинкт один — самооборона.

— Верно подметили, — усмехнулся майор. — У нас знаете какой приказ? Срочно изымать у людей всё оружие, какое есть, даже законно приобретённое. Как говорят, «во избежание массовых беспорядков». Мы людей защитить не можем, бегаем с вызова на вызов, но начнём изымать оружие. Уф, душновато здесь… Или я устал? С вечера на ногах, на минуту ещё не присел.

Он снял фуражку с лысеющей головы, вытер лоб рукавом.

— Пойдёмте, я вас перевяжу, — позвала Маша майора.

Гаишник пошёл следом за ней. Было видно, что он и вправду не очень хорошо себя чувствует. Мешки под покрасневшими глазами, испарина. Они вместе зашли в лифт, с мелодичным звоном распахнувший перед ними свои двери, Маша ткнула пальцем в кнопку восьмого этажа. Двери тихо закрылись, лифт плавно, в два ускорения, набрал скорость, затем он затормозил, и двери раскрылись.

— Нам сюда. Проходите сразу на кухню, у меня там аптечка, — показала она.

— Спасибо.

Милиционер, судя по всему, чувствовал себя в квартире Маши немного неловко. Он посмотрел на свою обувь, но Маша поняла его смущение и сказала: «Проходите, проходите!» Он пошёл по коридору, увидел детей у телевизора, сказал им: «Привет, бойцы!» — и зашёл на кухню. Маша помыла руки в ванной, затем пришла следом. Открыла один из висячих шкафов, вытащила оттуда коробку с красным крестом.

— Давайте сюда вашу руку, — скомандовала она. — Когда дома дети, всегда запас бинтов и пластырей нужен. У вас дети есть?

— Да, тоже двое, мальчик и девочка.

Милиционер встал со стула, оставив автомат на кухонном столе, подошёл к раковине. Маша повторила с рукой милиционера все те же манипуляции, которые совершила с раненым внизу. Перекись водорода, подушка, аккуратно наложенный бинт. Затем буквально приказала порывавшемуся было уйти майору сесть за стол и взялась варить ему кофе. На самом деле ей не очень хотелось его отпускать. От этого немолодого, но явно очень сильного и спокойного человека веяло какой-то уверенностью в себе. Да и наличие рации, по которой непрерывно переговаривались какие-то хриплые голоса, оружия и формы в совокупности тоже действовали на неё благотворно. Она включила телевизор, поперёключала каналы, пока кофе из